— В смысле? Вот со сломанным каблуком точно нехорошо.
— Миш, ты не должен на меня тратиться, а своих денег у меня нет.
Он рассмеялся и указательным пальцем за подбородок повернул к себе её лицо.
— А если мне очень хочется тратиться на тебя? Если мне это принесёт радость?
— Нет! Так неправильно, ты про меня же сам можешь плохо подумать. Я хочу, чтобы ты обо мне только хорошо думал.
— Олюшка, у нас праздник. А на праздник полагается дарить подарки, самые же лучшие подарки — нужные. Вот завтра, то есть сегодня уже, у нас с тобой будет день подарков. Всё, поехали.
Михаил сел на водительское сиденье и уже готов был тронуться, как услышал Олин возмущённый вскрик.
— Черт! Ну что же это такое!
— Что случилось, малыш? — Миша обернулся и увидел, как девушка наклонилась и возится с сапогом. Он выскочил из автомобиля, обошёл его и открыл заднюю дверь. Оля изо всех сил дёргала застрявший замок. Михаил лишь покачал головой.
— Ногу давай, будем с твоими сапогами-монстрами воевать вместе.
Чтобы не выпускать тёплый воздух из автомобиля, он сам забрался на заднее сиденье. Молния поддалась, сапог упал вниз, затем за ним последовал другой, но у Михаила на коленях оказались обе её ноги. Отпускать их не хотелось. Он прошёлся ладонями по коленным чашечкам, по тонким голеням, затем снова по изящным коленям и поднялся выше.
Дыхание девушки изменилось, стало более частым. Но она не сопротивлялась его ласкам.
— Что ты делаешь, Миш? — спросила скорее для проформы.
— Ищу, где начинаются порванные колготки, мы же их снимем? Ты хочешь, чтобы я помог тебе и в этом?
Она кивнула в ответ и откинулась на кожаную поверхность сиденья, предоставляя ему свободу действий.
— Ты сам сказал, что сегодня будет всё, что я пожелаю.
Она произнесла это и закрыла лицо руками.
— А ты желаешь? — спросил он.
Она снова кивнула. Потом села, не убирая ног с колен, перелезла к нему на руки, обняла, прижавшись всем телом, и легонько коснулась его губ.
— Поцелуй меня, Миша.
Дважды просить не пришлось. А девушка гладила его плечи, запускала пальцы в уже давно растрёпанные шелковистые волосы, расстёгивала пуговицы рубашки. Её вязаный свитер отправился на переднее сиденье, чтобы не мешал. Миша же покрывал мелкими поцелуями открытую шею, впадинку между ключицами, гладил спину, чувствуя под пальцами каждый позвонок. Оля стонала от наслаждения. «Какая жалость, что всё происходит в машине. И чёрт возьми, почему тут так тесно!» — подумал Михаил, но мысль пронеслась и исчезла, остались только Олины неумелые, но смелые ласки, её дыхание и часто бьющееся сердечко, так близко, прямо у него под пальцами.
Он уложил её на кожаную обивку сиденья, стянул ненужные в данный момент колготки, и они полетели куда-то на пол к сапогам, сам же мужчина устроился у девушки между ног. Он стянул вниз край кружевного лифчика и добрался губами до сосков, целуя их по очереди. Оля выгнулась, прикусила нижнюю губу и снова застонала. Михаил понял, что остановиться уже не в силах. Вздрогнул, когда её руки заскользили вверх к затылку, прижали его лицо к её обнажённому телу крепче, так, что дух захватило. Ей нравилось то, что он делает с ней.
Сердце колотилось в бешеном ритме, кровь практически кипела, тело пылало жаром. Пульсирующий член упёрся в ширинку и требовал выпустить его наружу.
Михаил коснулся Олиных бёдер, отвёл в сторону узкую полоску ткани, прикрывающую вход, провёл ладонью по гладкому безволосому лобку, проник пальцами между складочек и нашёл клитор. Оля была влажная, совершенно готовая к соитию. Но он не торопился, играл пальцами с чувственным бугорком до тех пор, пока она не начала содрогаться в волнах оргазма. Теперь настала его очередь получить наслаждение. Он едва держал себя в руках, сгорая от возбуждения, и, расстегнув ширинку, одним рывком вошел в лоно девушки на всю длину. Поразился узости влагалища, сжимающего член до боли, успел сделать несколько быстрых отрывистых движений и излился в неё, удивляясь всё усиливающейся тесноте… В её стоне больше не было ни капли удовольствия. Понимание произошедшего пришло внезапно.
Она же пыталась его оттолкнуть, со всей силы вцепившись в его руки, напрягаясь до невозможности.
— Оля, выпусти меня. Расслабься, пожалуйста. Почему ты не сказала?
Но он не услышал ответа, только всхлипывание.
С трудом вышел из неё, поправил на себе одежду и снова посадил девушку на колени, чувствуя, как Оля содрогается в рыданиях, прижимал её к себе, гладил по волосам, целовал лицо.
— Олюшка, что ты, не плачь, я же не знал.
Она подняла на него глаза, смотрела не моргая, даже при слабом освещении видно было отражение страдания на её лице.