Народ ликовал. Я еле-еле держался на ногах, часть моей души осталась там, в той минуте, когда был нанесён последний удар. Гектор повержен, Троя пала.
- Вот это Костя! Ты видал? Видал, как он его? – Пашка шёл рядом и размахивал руками, пытаясь повторить Костины движения, но у него, конечно же, ничего не получалось, потому что Костя – это Костя. – Под дых раз, потом ногой, а тот ему хлобысь в челюсть, но он устоял! А потом ещё ногой в грудь!
- Наверное, ему больно было, когда в челюсть получил, - выдал я и сам испугался того, что сказал это вслух. Пашка с сомнением посмотрел на меня, а потом громко рассмеялся.
- Васильев, ну ты даешь! Это ж Костя! У него челюсть железная, ему плевать на всё, не переживай. Ты совсем спятил, Косте не бывает больно.
Пашка покрутил пальцем у виска для пущей убедительности.
Мы шли вдоль дороги, вспоминали каждый своё. Пашка вслух, я про себя.
- Димка, привет! – раздалось откуда-то справа. Костя шёл по тротуару в обнимку с той самой Еленой, из-за которой пала Троя. Красивая длинноногая блондинка, ради такой можно поступиться челюстью.
- Привет, здорово ты его уделал, - отчего-то спрятав руки в карманах, словно мне было что скрывать, ответил я.
- Да фигня, привычка, - Костя слегка улыбнулся, и из разбитой губы тут же потекла кровь. - Я не думал, что ты ходишь смотреть на драки.
- Я не хожу, просто случайность. Лёд приложи к губе, быстрее заживёт.
- Спасибо. Ну, пока, - Костя махнул рукой и наклонился к девушке, которая потянула его за воротник, чтобы что-то сказать. Он посмотрел ей в лицо взглядом, полным невысказанной страсти. Сейчас Костя любил её.
Я отвёл взгляд, смутившись, и быстро перешёл на другую сторону улицы, даже не попрощавшись. Пашка молча семенил следом за мной, явно не находя слов, чтобы спросить, как так получилось, что Костя меня знает. А я ему ничего не рассказывал, я не мог говорить. С неба я падал в пропасть и ещё не ведал, насколько глубока она окажется.
Кажется, этой ночью я плакал впервые за последние пять лет. Нет, не из-за ревности. Из-за невозможности ревновать. Мне была недоступна даже эта малость.
Крах никогда нельзя предсказать. Он всегда наступает неожиданно, будь то атомная бомба, будь то выстрел в темном переулке, будь то вошедшая в класс учительница по физкультуре. Конец, каким бы он ни был, всегда приходит внезапно, но ты за секунду до этого уже знаешь, что это именно он.
Учительница по физре сообщила о межшкольном соревновании по плаванию, куда я автоматически был записан, как самый лучший пловец параллели. Меня поставили перед фактом, даже не спросив согласия. Предполагалось, что я буду несказанно рад возможности постоять за честь школы, заработать уважение одноклассников и учителей. Но я пришёл в ужас от одной только мысли, что мне предстоит находиться в одной раздевалке с Костей. Он, в свою очередь, выступал на каждом соревновании, и его участие было само собой разумеющимся. Я сидел в прострации всю географию и не находил выхода. Конечно, я мог сказаться больным, но тогда нужна будет справка, а взять её неоткуда. Можно ещё сломать ногу, тогда у меня точно будет причина для отказа. Но это было слишком. Это… трусость, а трусом я никогда не был. Я отчаянно надеялся, что пронесёт, что Костя ничего не заметит. Там будет много народу, и я постараюсь вести себя как можно незаметнее. Это было чудовищно! Как же сильно я не хотел, чтобы он видел меня голым, и эти уродливые синяки, что оставил Сергей, как знак тотального унижения. Слишком специфические метки, чтобы не догадаться. У Кости были девочки, он всё поймёт.
Домой я пришёл совсем разбитым, обычная порция таблеток помогла справиться со стрессом, а телевизор притупил остальные чувства. Я уже медленно соскальзывал в поверхностный сон, когда в дверь позвонили. Я знал, что это был Костя. Два раз и один раз, контрольный, звякнул колокольчик. За что?
- Диман, пошли сыгранём разок, - предложил он, лучезарно улыбаясь и покрутил на указательном пальце рыжий, немного пыльный мяч, потом глянул на меня и серьёзнее добавил: - Заболел, что ли? Бледный, как покойник.
- Голова болит, очень, - промямлил я, прислонившись виском к косяку двери.
- Что-то она у тебя часто болит, - покачал он головой и опять улыбнулся. – Можем просто пройтись. Нельзя целый день сидеть взаперти, тут не только голова заболит. Ну, идёшь?
Я посомневался ровно две секунды и согласно кивнул. Я был без ума от Кости, и не мог пренебречь ни одной возможностью побыть с ним, пока у меня есть это право.
- А почему у тебя никогда никого дома не бывает? – спросил Костя, когда мы, уставшие от игры, сидели на залитой солнцем площадке прямо на асфальте и смотрели на первоклашек, гоняющих мяч после нас.
- Мама часто уезжает в командировки.
- Везёт, - протянул Костя и, достав сигареты, закурил. Я смотрел на это крепкие узловатые пальцы, точным выверенным движением подносящие зажигалку к сигарете и до дрожи хотел коснуться их, даже скулы свело от желания, и картинка перед глазами подёрнулась туманом. А потом Костя опять заговорил, и туман рассеялся. Я вновь был далеко от него, а он от меня. – Есть куда девчонок приглашать.
Я почувствовал, как внутри всё сжалось от тоски и унижения. Вспомнился Серёжа, и его похожие слова, только про мальчиков.
- А ты куда приглашаешь? – севшим голосом спросил я и тут же закашлялся, отвлекая его от своего явного волнения.
Костя пожал плечами.
- Иногда к Акимовым вожу на дачу, иногда у девчонки дома встречаемся, иногда в подъезде перепихнёмся, тоже свои плюсы есть, - Костя подмигнул мне, так что я вмиг покраснел и стушевался. – А у тебя девчонка-то есть?
Я помотал головой, не в силах ответить, боялся, что голос вновь подведёт.
- А была?
Я опустил голову и опять помотал ею. Костя тихо засмеялся, потрепал меня по голове, подбодрил.
- Извини. Я забыл, что не все такие озабоченные, как я. Не могу без секса. Очень люблю это дело. Но ты не переживай. Ты умный, симпатичный, девчонки на таких быстро клюют. Главное, задаться целью, - Костя приобнял меня за плечи. В нос ударил яркий горячий запах его тела. Перед глазами вновь всё поплыло. Я замер, почти перестал дышать, даже моргнуть не мог от страха. Так, не двигаясь, мы сидели около минуты, а потом Костя меня отпустил, затушил окурок и поднялся на ноги.
- Да мне некогда о девчонках думать, - пробубнил я себе под нос, но Костя этого уже не слышал.
- Так, мелочь, разойдись, - крикнул он первоклашкам. – Взрослые поиграть хотят.
Малыши испуганно бросились врассыпную, освобождая территорию. Как хорошо я их понимал в эту минуту, я бы тоже хотел убежать от себя, от Кости, от своего нового чувства. Любовь… жжётся, болит, тянет, пугает. За что?
Я не спал всю ночь, бродил из угла в угол, строил планы своего поведения завтра в раздевалке. Нужно немного опоздать, раздеться, когда все уже будут в душе, потом ещё потормозить, быстренько помыться и выйти в бассейн. А если Костя будет меня ждать у входа в спортивный корпус? Тогда мы окажемся с ним вдвоём в раздевалке. Я закусил палец и с силой вырвал заусенец. Потекла кровь. Я чувствовал солёный вкус во рту, но не обращал внимания. Было страшно. Минуты утекали как песок сквозь пальцы. На улице светало. Я вышел на балкон и в отчаянии встречал рассвет. Красиво. Сегодня Костя всё поймёт. Непременно поймёт, моё тело меня предаст, оно расскажет ему всё. Не бабки, не сплетники, не кто-то другой, чужой, далёкий, а моё собственное несовершенное тело. Я смотрел в зеркало на свою грудь, бёдра, спину. Неяркие синяки, оставленные жестокими пальцами, покрывали бледную кожу то тут, то там. Особенно заметные пятна были на внутренней стороне бёдер и на ягодицах. Я не мог ненавидеть Серёжу за то, что он оставил свои следы на мне, я сам выбрал его, осознанно. Но… хотелось, хотелось усидеть на двух стульях. А это всегда невозможно.