запротестовали: "Ребе, как вы могли допустить такое унижение, несоответствующее достоинству талмид
хахама! По одному твоему слову мы послали бы за мужем этой женщины, наказали бы его и заставили
обходиться с женой поприличнее".
Он ответил: "Достоинство Меира не превышает достоинства Творца. Ради восстановления согласия между
мужем и женой Творец позволил, чтобы Его Святое Имя растворяли в воде. Отсюда следует, что ради мира и
согласия я, конечно же, должен пренебречь своим достоинством".
Даже если мужа нельзя назвать достойным человеком (как в случае, о котором только что говорилось), тем
не менее необходимо пытаться примирить супругов, пусть ценой ущерба своему личному достоинству (хотя
доходить до такой крайности, как р. Меир, мы не обязаны).
Не всегда удается восстановить согласие в чужой семье. Но за мир в своем собственном доме муж и жена
могут и должны бороться.
В книге Пеле Йоэц есть несколько мест, имеющих прямое отношение к нашей теме:
К мужу. Он должен заботиться о том, чтобы не причинить страданий своей жене. Если мужу ничего не стоит
довести жену до слез, то Небо накажет его.
Гемара (Ктубот 626) рассказывает о случае с хасидом, который имел обыкновение круглый год пребывать
вне дома, учась в ешиве. Он приходил домой раз в год перед Йом Кипуром. Однажды он настолько
погрузился в учение, что пропустил обычный час возвращения домой. Жена его пролила слезы, и он умер.
Хотя он и ненамеренно причинил горе своей жене, его постигла суровая кара; следовательно, тот, кто
умышленно заставляет жену страдать, обязательно будет наказан.
Не так должен поступать муж: он обязан терпеливо сносить слова и дела своей жены и чтить ее ради чести
Шехины.
К жене. Она должна чувствовать нужды и желания своего мужа. Наши Мудрецы учат: "Какую из женщин
считать достойной хвалы? Жену, которая выполняет желания своего мужа". Они рассказывают историю о
муже и жене, происходивших из разных мест, так что ей трудно было понять его выговор.
Однажды муж велел жене приготовить "две чечевицы", имея в виду две порции похлебки, но она поняла его
слова буквально и сварила два крошечных чечевичных зернышка.
В другой раз он попросил у нее тыкву, и она дала ему свечи. В ярости он закричал: "Зачем мне эти свечи?!
Иди и разбей их о ворота!"
Но жена решила, что он хочет, чтобы она разбила их о голову Бавы бен Буты, величайшего мудреца того
времени, ибо муж называл ворота арамейским словом бава.
Она покорно отправилась к Баве бен Буте и ударила его двумя свечами по голове.
"За что ты так поступаешь со мной?" — спросил ее Бава бен Бута.
"Так велел мне мой муж", — ответила она.
Бава бен Бута, великий своей мудростью, догадался о недоразумении и сказал ей: "Ты — хорошая жена, раз
слушаешься своего мужа. Да родишь ты двух сыновей, таких как Бава бен Бута!"
Жене поручены не только заботы о том, как накормить и ублажить мужа. Она должна поддерживать его дух,
когда он сломлен болезнями, денежными или другими заботами; и, превыше всего остального, она должна
поощрять его и помогать ему в изучении Торы.
Оба они должны воспринимать сердцем тот урок, который дает им Сам Всемогущий, приказывая ради
согласия стереть Свое Имя. Когда между супругами возникает спор, каждый из них должен быть готов
пожертвовать во имя согласия своим достоинством, честью и личными прихотями.
Следующей частью ритуала было выставление соты на публичный позор.
Раньше она украшала себя с греховными помыслами: поэтому теперь устраивали так, чтобы она выглядела
отталкивающе.
Коэн подходил к ней и делал надрыв на верхней части одеяния. Если на ней были какие-либо драгоценности
или украшения, он снимал их.
Затем коэн должен был открыть ее волосы, чтобы опозорить ее. Если он отказывался сделать это, его
спрашивали: "Уж не считаешь ли ты, что твое достоинство превыше достоинства Всемогущего?"
Однажды некий коэн пошел на кладбище, чтобы похоронить мет мицва (неопознанного мертвеца, хоронить
которого коэну разрешалось).
Его слуга не захотел войти на кладбище, боясь оскверниться, и остался снаружи.
"Ты что, лучше своего хозяина? — спросили его люди. — Если твой хозяин вошел туда, следуй за ним".
Так и коэну не следовало сомневаться, выполнять ли ему эту часть мицвы. Он не более велик, нежели