— Я знаю, — закричал уверенный голос. — Пастухи увидели льва и разложили костер, чтобы отогнать его от стад.
Люди вокруг вздохнули с облегчением, и заговорили разом:
— Конечно! Вчера в долину собирались стада.
Но кто-то рассудительный снова нарушил спокойствие:
— Всего дерева в долинах Иуды не достанет, чтобы получить свет такой высокий и ровный.
После этого тишина на крыше была нарушена только один раз.
— Братья! — воскликнул еврей почтенного вида, — это лестница праотца нашего Иакова, которую он видел во сне. Благословен будь Господь Бог наших отцов!
ГЛАВА XI
Христос родился
В полутора-двух милях к юго-востоку от Вифлеема находится равнина, отделенная горным отрогом. Она не только хорошо защищена от северных ветров, но и покрыта сикаморами, карликовыми дубами и соснами, а в ближних теснинах растут оливы и тутовые деревья, которые в это время года могут прокормить овец, коз и коров кочующих стад.
В дальнем от селения конце долины стоит под утесом просторный мара, или древняя овчарня. В незапамятные времена здание было лишено крыши и полуразрушено. Однако загон сохранился, а он для пастухов важнее, чем само здание. Вокруг участка стояли каменные стены высотой в человеческий рост, что, впрочем, не помешало бы льву или пантере перепрыгнуть внутрь, не будь на внутренней стороне стены выращена живая изгородь крушины, изобретение очень удачное, ибо даже воробей не смог бы пробраться сквозь ее переплетенные ветви, вооруженные острыми и крепкими шипами.
В день описываемых в предыдущих главах событий несколько пастухов в поисках новых пастбищ для своих стад привели их в долину, и с самого утра заросли звенели от криков, стука топоров, блеяния овец и коз, колокольцев, мычания коров и лая собак. С заходом солнца все укрылись в мара, и долина успокоилась, а пастухи развели у ворот костер, скромно поужинали и, выставив часовых, повели беседу у огня.
Пастухов было шестеро, не считая часового; некоторые из них сидели, другие лежали на земле. Всегда открытые солнцу волосы торчали выгоревшими прядями; на грудь падали свалявшиеся бороды; перепоясанные широкими ремнями мохнатые плащи из шкур козлят и ягнят спускались до колен, оставляя руки открытыми; сандалии были самого грубого рода, а на плечах висели котомки с едой и камнями для пращей; на земле перед каждым лежал изогнутый посох, символ профессии и оружие в случае опасности.
Таковы были пастухи Иудеи. На вид грубые и дикие, как огромные собаки, сидящие рядом с ними у огня, на самом деле эти люди обладали чистыми душами и добрыми сердцами — результат простой жизни, а особенно — постоянной заботы о существах беззащитных и нежных.
Они отдыхали за разговорами, и разговоры их были посвящены исключительно стадам — тема, скучная для всего мира, но составлявшая весь мир для них. Рассказы были долгими и подробными, и даже если говорящий уделял самое пристальное внимание перипетиям поисков заблудившейся овцы или заболевшего козленка, это можно было понять, учитывая отношения между людьми и их животными: с момента рождения последние были окружены заботами пастухов, становились их товарищами, делили их странствия, и, защищая животное от льва или грабителя, человек готов был пойти на смерть.
Великие события, уничтожавшие народы и менявшие управление миром, мало что значили для них, если вообще становились известны. Случайно они могли услышать, что Ирод строит дворцы и гимнасии или предается запрещенным занятиям. Рим, как это было у него в обычае в те времена, не ждал, пока люди заинтересуются им, а приходил сам. В горах, где паслись стада, нередко слышались звуки труб, и проходила когорта, а то и легион, и пастух задумывался о значении орлов или позолоченных булав солдат, об их жизни, столь непохожей на его собственную.
Однако в этих людях, как ни грубы и просты они были, жила своя мудрость. По субботам они ходили в синагоги и сидели на самых дальних скамьях. Когда обносили Торой, никто не целовал ее с большим трепетом; когда читали текст, никто не слушал толкователя с такой абсолютной верой, и ни на кого не оказывали такого действия древние обряды, никто не уделял им стольких размышлений потом. В стихах Шемы они находили все знание и все законы своей простой жизни: их Бог — единственный Бог, они должны любить Его всеми своими душами. И они любили Его, и такова была их мудрость, превосходящая мудрость царей.
За разговором, и еще прежде, чем кончилась первая стража, то один, то другой из пастухов засыпал, ложась там же, где сидел.