Враждебность Иссера Хареля по отношению к Германии становится опасной. После того как он поймал Эйхмана, его германофобия возрастает настолько, что грозит перерасти в открытую ненависть. Его тайная деятельность приобретает все больший размах, и на немецких ученых в Египте обрушивается шквал угрожающих писем и телефонных звонков. Друзья и близкие настойчиво уговаривают их как можно быстрее вернуться в Германию, чтобы избежать беды. 2 марта 1963 года молодая женщина по имени Хайди Терке встречается в Базеле с Отто Жокликом, который теперь работает на Израиль, и Иосифом Бен-Галом, израильским: агентом. Хайди — дочь профессора Герке, ведущего электронщика завода 333. Мужчины стараются убедить ее первым же самолетом вылететь в Каир и уговорить отца отказаться помогать Насеру. В тот же вечер их арестовывает швейцарская полиция.
В пятницу 15 марта американское агентство «Юнайтед пресс» сообщает об аресте Бен-Гала и Жоклика «по подозрению в попытке изнасилования дочери немецкого специалиста в области ракетостроения, работающего в Египте». Вечером того же дня Иссер Харель и Голда Меир, разделяющие одну и ту же точку зрения на немецкий вопрос, обсуждают, как Израилю следует отреагировать на случившееся. На следующий день Харель отправляется в Тиверию, где проводит отпуск Бен-Гурион, и передает ему предложения Голды Меир. Бен-Гурион решает, что Израиль никак не отреагирует на официальное коммюнике Швейцарии о проведенных арестах. Что касается прессы, то он заявляет, что «не стоит поднимать вопрос о ракетах, но аресты следует прокомментировать».
Вернувшись в Тель-Авив, Харель созывает редакторов ежедневных газет на совещание по вопросу освещения в печати названных арестов. В его заявлениях не учитывается тот факт, что Германия вызывает в Израиле весьма противоречивые чувства. Было ли это обдуманным шагом? Так или иначе, но его высказывания вызывают поток обвинений (справедливых или беспочвенных) в адрес Германии, что сеет панику в стране.
В Израиле и за рубежом в печати появляются сенсационные заголовки, набранные крупным шрифтом: бывшие нацисты разрабатывают для Насера химическое, бактериологическое и радиационное оружие; они изготавливают смертоносные газы и выращивают бактерии — носители чудовищных инфекционных заболеваний, которые будут сброшены на Израиль ракетами, также изготовленными в Египте; эти ракеты способны нести ядерные боезаряды и радиоактивные отходы. По утверждению израильских газет, немецкое правительство не предпринимает ничего, чтобы запретить националистам их дьявольскую деятельность, направленную против еврейского народа. За несколько дней эта полная преувеличений и обобщений кампания выходит за пределы допустимого. К ней присоединяется волна критики и презрительных комментариев по поводу столь любимого Бен-Гурионом выражения о «новой Германии». Тогда кабинет решает выступить в Кнессете с публичным заявлением и поручает это Голде Меир, поскольку Бен-Гурион все еще находится в Тиверии. Перед лицом серьезной опасности, возникшей в результате деятельности немецких ученых, все партии, представленные в комиссии по иностранным делам и обороне, предлагают проект общей резолюции, призванной продемонстрировать всему миру единство израильского народа. Текст обращения, одобренный Бен-Гурионом, Голда Меир представляет на рассмотрение ассамблеи 20 марта.
Весьма Сдержанное заявление порождает дебаты. Экстремистские, если не демагогические заявления следуют друг за другом. Большинство ораторов, среди которых не последнее место занимает Менахем Бегин, яростно нападают на немецкую политику Бен-Гуриона. Бегин обвиняет премьер-министра в «обеспечении алиби Германии»: «Вы отправляете наши автоматы УЗИ в Германию, а немцы поставляют микробы нашим врагам». Когда Голда Меир встает для произнесения заключительного слова, она также бросает обвинения в адрес Бегина, но ни словом не пытается защитить позицию Бен-Гуриона по отношению к Германии. Кнессет стал ареной, на которой эта политика подверглась нападкам со всех сторон и никто из членов Рабочей партии Израиля не встал на сторону премьер-министра.
После дебатов в Кнессете газетная кампания набирает обороты. 24 марта, в конце недели, полной беспрецедентных волнений, охвативших общественность и прессу, Бен-Гурион наконец понимает, что совершил большую ошибку, не занявшись лично этим делом с самого начала. Можно только поражаться аналогии между его поведением в деле Лавона и той пассивностью, которую он продемонстрировал сейчас. Он и в этот раз предпочел самоустраниться и посвятить время чтению, написанию статей, долгим прогулкам и отдыху, пока события нарастали снежным комом. И когда он в конце концов решил вмешаться, снежный ком превратился в лавину.