Бен-Гурион с горечью констатирует полный разрыв с товарищами из диаспоры, которые единым блоком осуждают его. Это напоминает противоречия между вновь прибывшими на землю Израилеву и сионистами диаспоры. Он делает вывод, что за достижения своих целей ему придется бороться одному, даже при абсолютном превосходстве противника. Очень скоро он возьмет под контроль сионистское движение и заставит его принять свою точку зрения.
Еще со времен Сежеры Бен-Гурион обдумывает идею «оттоманизации»: палестинские евреи должны были бы отречься от своей национальности и стать подданными Порты. Эта интеграция в Оттоманскую империю позволила бы им достичь своих целей законным путем. Одним из основных условий осуществления этого плана было наличие среди палестинских евреев лидеров, говорящих по-турецки и знающих оттоманское законодательство. Давид ставит перед собой задачу изучить турецкий язык и правоведение. Ицхак Бен-Цви и еще один близкий друг Давида, Исраэль Хошат, также решают ехать учиться в Константинополь. Окончательное решение Бен-Гурион принимает после того, как его отец соглашается выплачивать за его учебу тридцать рублей ежемесячно.
7 ноября 1911 года он высаживается в Салониках, столице оттоманской провинции в Македонии. Прежде чем поступить на юридический факультет Константинопольского университета, ему надо освоить турецкий язык. Он остается в Салониках, где жизнь намного дешевле, чем в столице империи, а еще потому, что, как он сам объясняет, «Салоники был чисто еврейским и, наверное, в то время единственным таким городом в мире». Салоникские евреи образовали необычную общину, и то, чем занималось их абсолютное большинство, поражает юношу: они работали в порту.
«В глубине души многие из них сомневаются, что еврейский народ, веками оторванный от земли и ручного труда, способен породить рабочий класс. В Салониках я нашел ответ на этот вопрос».
Выросшие в городе евреи говорят по-французски, но Бен-Гурион приехал сюда, чтобы учить турецкий. Благодаря активной помощи молодого еврейского студента-юриста он быстро усваивает язык и уже к концу декабря читает турецкие газеты. Но, несмотря на успехи, он совсем падает духом. Присылаемых отцом денег явно недостаточно. Год в Салониках становится для Бен-Гуриона годом добровольного аскетизма и вынужденного одиночества. Здесь он совершенно один и рядом нет ни одного друга, с которым он мог бы обменяться впечатлениями или поделиться мыслями. Отрезанный от городских евреев духовным и языковым барьером, он не выходит из дому, где, обложившись словарями, учебниками и газетами, упорно учится с утра до вечера.
Личность этого невысокого тщедушного юноши, который приехал из Палестины, чтобы изучать турецкий язык, вызывает всеобщее любопытство: Бен-Гурион привлек внимание немецкого еврея, описывающего свои впечатления о Салониках:
«Похоже, существуют люди, для которых разговор отнюдь не является главным. Например, здесь, среди нас, есть некий господин Грин, который только что вынул из кармана семь разных еврейских газет и который, без сомнения, вернется к реальности только после того, как проглотит напечатанную в них информацию от А до Я. Господин Грин читает непрерывно. Вскоре он встанет и уйдет, продолжая читать на ходу. Но это никого не удивляет, потому что это господин Грин, привычки которого известны всем».
В начале весны «господин Грин» готовится к сдаче вступительных экзаменов в университет. Однако ему не хватает некоторых необходимых для поступления документов, в частности, свидетельства об окончании средней школы. Но с помощью Бен-Цви (и отцовских денег) он приобретает фальшивое свидетельство, выданное русской школой. В июне 1912 года он сдает все экзамены, и через два месяца его зачисляют студентом Константинопольского университета.