Бен потерялся в пригородном пейзаже, усыпанном изогнутыми дубами и изолированными домами, пока он ехал по двухполосному шоссе к I-94 в сторону Чикаго. Постоянное гудение его двигателя Твин Кам 96B успокаивало потрёпанные края его нервов. Истощённый и вымотанный, Бен думал, что может поехать домой и столкнуться с Джудом. Они жили вместе с тех пор, как Бен ответил на объявление Джуда о поиске соседа в местной газете, когда его родители решили, что больше ни минуты не могут жить с призраком Джульетты. Её смех всё ещё отдавался эхом среди мрачных стен. Родители умоляли Бена уехать с ними, но что-то в его душе не позволяло уйти от неё, даже если это была просто её могила. Ему нужно было оставаться и присматривать за ней — он не мог снова оставить её одну, не после того, как так подвёл её. Бен хотел бы объяснить это Джуду, потому что тот стал ему не просто соседом по комнате, а близким другом и бальзамом в его сломанной жизни. Бен так сильно скрывал, насколько он разбит, потому что без дружбы Джуда будет действительно потерян.
Джуд не знал о Кейдже.
Джуд не знал Джульетте.
Джуд не знал о его пристрастиях.
Джуд не знал о боли, в которой он нуждался, чтобы функционировать.
Бен мог бы уговорить Джуда остаться, если тот узнает хотя бы об одном пристрастии, но их общий вес мог заставить Джуда на грани безумия сбежать, возможно с криками, из их маленькой двухкомнатной квартиры. Слабо держась за свою разрушенную психику, Бен вывел мотоцикл на автостраду и отказывался думать о том, что с ним будет, если он потеряет дружбу Джуда. Он потерял Джульетту. Его родители понятия не имели, как с ним справиться. Остались только Джуд и Кейдж — свет и тьма.
Наклонив мотоцикл направо, Бен добрался до верхушки рампы съезда и ждал, пока серебристый Цивик проползёт мимо, с водителем-подростком, который сжимал руль так, что побелели костяшки пальцев. Боже, Бен помнил эту стадию своей жизни с ужасающей ясность — его мать, такая свободная и беззаботная, учила его держать руки как стрелки на десять часов и на два. Это контрастировало с разбитой женщиной, которой она стала всего через пару лет.
Ворота в их большой квартирный комплекс были открыты, как и обычно в течение дня, так что Бен проехал и свернул на маленькую улочку, ведущую к их зданию. С такими названиями, как Кипарисовый переулок и Берёзовое кольцо, это должен был быть деревянный рай, а не жалкая, захудалая коллекция случайных зданий с обдирающимся фасадом и ржавыми перилами. Бена не особо волновало состояние зданий, главное, что было дёшево и безопасно. Чем больше денег он сможет накопить, тем скорее начнёт строить свою мечту. Он сделает так, чтобы они все гордились им — Джуд, Кейдж, родители и больше всего... Джульетта.
Они жили на первом из трёх этажей, так что Бен прошёл в арку и добрался до двери их квартиры. Открыв замки и на ручке, и на засове, Бен закинул на плечо сумку от мотоцикла и зашёл в квартиру.
Топот лап встретил его, как только дверь закрылась, и Бен опустился на колени, чтобы поймать четыре с половиной килограмма шерсти, которые бросились ему на руки. Он держал милого маленького хаванеза (прим. порода собак группы болонок) и отнёс его в гостиную, всё ещё удерживая на плече сумку. Не желая отказываться от комфорта объятий Макса, Бен посадил собаку к себе на колени, даже когда бросил сумку на пол и рухнул на диван. Особо не осторожничая, Бен растянул нежную кожу на своей спине, развязывая шнурки на ботинках и наконец снимая их.
Следующими стали носки, прежде чем он повернулся боком на диване и вытянул ноги на всю длину. Прижавшись своей потрёпанной спиной к ручке дивана, Бен прижимал Макса к груди и гладил мягкую шерсть пса. Его маленький друг выглядел как старая швабра, потускневшая от возраста и использования. К центру его тело сияло белизной, но серость оседала по краям, придавая ему практически грязный внешний вид, несмотря на частые ванны. Это не имело значения; Джуд и Бен оба любили этого малыша, без оговорок.
— Эй, приятель, сегодня всё было очень плохо, — вздохнул Бен и прижался губами к голове собаки в кратком поцелуе. Макс уткнулся носом в грудь Бена, устроившись для длительного отдыха. Бен положил голову на заднюю подушку дивана и продолжал набираться комфорта, поглаживая густую шерсть пса. не важно, что по его спине стекал холодный пот, или что в его заднице всё ещё оставалась сперма; Бен обнял Макса и закрыл глаза. За последний год, что они жили с этой собакой, он рассказал Максу все своего секреты до единого.
В тихой гостиной, Бен заметил, что Джуд купил ещё одну лампу для столика рядом с диваном, на котором он сейчас сидел. Джуд был хорош в этом, в покупке вещей для их дома. Бену было наплевать. Простой синий узор на их потрёпанной мебели подходил к комнате только потому, что эту мебель выбирал Джуд. Хороший плоский телевизор висел над камином на противоположной стене от окон, размером от пола до потолка и с видом на маленькую веранду. Квартира была слишком маленькой для обеденного стола, так что они обычно ели за барной стойкой, которая была удобной и чистой, и принадлежала им.
— Ты в порядке?
Голос напугал его так сильно, что он чуть не уронил Макса, когда резко сел на диване. Джуд стоял за стойкой и смотрел на него. Первым делом Бен заметил, что Джуд постригся. Выбеленные на солнце золотистые локоны заканчивались над его глазами спереди, а остальное было искусно уложено, до платиновых кончиков. Гладко выбритый, загорелый и с голым торсом, он выглядел хорошо. Гладкие мышцы формировали его фигуру пловца, и на мгновение Бен опустил взгляд по дорожке волос от пупка к низко висящим джинсам. «Боже, как бы мне хотелось погрузиться в Джуда и просто забыться... но мы с Джудом не такие друзья. У нас была всего одна та ночь, потому что я всё испортил».
— Чёрт тебя побери, ты чуть не довёл меня до инфаркта. А что такое? — спросил Бен и сосредоточился на мягкой шерсти Макса, которая проскальзывала через его пальцы. Поначалу, Бен гладил пса по голове, осторожно растирая пальцами мягкие, пушистые уши. Затем он погладил под сделанным на заказ ошейником, который Джуд купил Максу на прошлое Рождество. Бен провёл рукой вдоль спины и бока Макса, изо всех сил стараясь не встречаться с задумчивым взглядом глаз Джуда, цвет которых напоминал цементированную сталь.
— Ну, ты только что сказал Макси, что у тебя был плохой день, и перед тем, как ты отсюда сбежал, подмывшись, в свой выходной день, ты выглядел так, будто кто-то переехал твоего... кота, — сказал Джуд. Казалось, будто он опомнился, прежде чем успел сказать «пса», потому что мысль о том, чтобы что-то произошло с Максом, съедала их обоих. По груди Джуда скатилась капля пота, и Бен проследил за ней взглядом вдоль грудных мышц. Затем до Бена дошло, что Джуд заметил, как он подмывался.
— На прошлой неделе я познакомился в клубе с парнем и ездил трахать его, — он возненавидел эту ложь, как только произнёс, но не мог забрать слова обратно. Джуд не мог узнать о Кейдже, потому что тогда попробует отговорить его. Бену нужна была эта боль, чтобы справиться со всей остальной болью. Физическую вытерпеть было легче, чем свою потерю.
Она мертва.
— Если собираешься врать, хотя бы делай это хорошо. Если бы ты ездил трахать какого-то случайного парня, то не подмывался бы. Это он трахал тебя, — Джуд нахмурился и подошёл к дивану, где Бен лежал неподвижно, чувствуя отчаянную боль всем своим телом. Рука Джуда осторожно коснулась его головы, а затем прочертила маленькие круги на его коже. Бену хотелось бы остаться в этом моменте навсегда, но его руки дрожали на Максе, пока отчаяние всё больше и больше топило его. Оно заполняло грудь Бена, лишая его воздуха, пока лёгкие не начинали болеть. Или, может быть, болело его сердце. Бен не заслуживал доброты или нежных рук, особенно от Святого Джуда.