Выбрать главу

Мальчик дома рос среди книг, слышал интересные беседы о литературе, приобрел навыки быстрого чтения и усвоения прочитанного — весьма ценные качества. В школе он был добр к товарищам, особенно к тем, кто был слабее. Любил вдвоем читать книгу и всегда терпеливо ожидал, пока его партнер доберется до конца страницы. Был активен в играх и всегда стремился быть первым. Не чужды ему были и такие веками держащиеся в школах нравы, как стремление обмениваться вещами и перепродавать их товарищам.

После перехода в христианство Бенджамин был помещен в школу некоего д-ра Когана в Уолтэмстоу. 70 учеников настороженно встретили новичка с необычной внешностью. Ожидая подвоха и неприязненных действий, Бенджамин держался в постоянной готовности к отпору. Он уже по собственному опыту и внемля разговорам дома знал о том, с какими школьными нравами он здесь встретится. Современник Дизраэли, выдающийся английский мыслитель Томас Карлейль в философском романе «Сартор Резартус» описывает преследования в гимназии мальчика компанией себялюбивых и жестоких сверстников, которые «повиновались импульсу грубой природы, заставляющей стадо оленей набрасываться на раненого сородича, а стадо уток — убивать своего брата или сестру, сломавших крыло». Карлейль отмечал позднее в воспоминаниях, что в этом романе он не сказал и половины того, что ему самому пришлось перенести от этих «грубых, неуправляемых и жестоких зверенышей». Эти свидетельства честного и реалистически мыслящего автора, между прочим, говорят о том, что жестокие нравы в школах отнюдь не являются исключительным достижением цивилизации XX в.

Будучи сильным, смелым и гордым юношей, Бенджамин отнюдь не намерен был склонять голову перед агрессивными соучениками. Чтобы постоять за себя, он на протяжении трех лет в глубокой тайне тренировал свои мышцы и осваивал приемы бокса.

Человеческой натуре свойственно стремление к превосходству. Особенно оно проявляется в детском и юношеском возрасте, когда сильные подчиняют себе более слабых. Эта тенденция в школе преподобного Когана получала дополнительный стимул. Там почти все внимание уделялось изучению греческого языка и латыни, а это означало освоение текстов, в которых речь шла почти исключительно о героизме, героических делах, героях, великих людях. Дома у Бенджамина также много говорилось на эти темы. Это был период романтизма в литературной, идеологической жизни Англии. Джордж Байрон был еще жив, и его слава гремела в стране и за ее пределами. В глазах английской интеллектуальной молодежи Байрон был велик и вызывал стремление к подражанию. Таков был психологический микроклимат, в котором развивалось стремление Бенджамина во всем быть первым, зарождались мечты о достижении великих целей.

В школе преподобного Когана, нонконформиста, Бенджамин пробыл сравнительно недолго. Сам он впоследствии утверждал, что «оставался там на протяжении четырех лет и был вполне подготовлен, чтобы пойти в университет». В этой связи Монипенни замечает, что «сведения, которые сообщает Дизраэли о ранних годах своей жизни в отрывках автобиографии, в письмах, заметках, разговорах, дошедших до нас, нелегко согласовать». Действительно, эти сведения (как многие, исходящие от Дизраэли) неточны, противоречивы. Биографы, проводившие соответствующие исследования, приходят к выводу, что Бенджамин пробыл в школе Когана не более двух-трех лет, вероятнее всего с тринадцати до пятнадцати лет.

Подготовка Бенджамина не соответствовала знаниям учеников, в среду которых он вошел. Они сообразно уклону преподавания, принятому в школе, были сильны в знании греческого и латыни. Бенджамин явно отставал от них. Но когда приходилось писать сочинения, здесь его преимущество было бесспорным. Сочинения отражали широту его кругозора, богатство мысли, более совершенную форму изложения, чем у других учеников. Это, конечно, свидетельствовало о природной остроте ума и воздействии психологической обстановки, царившей дома благодаря интеллектуальным занятиям отца. Слабость подготовки в области мертвых языков (в конце концов латынь он освоил лучше, чем греческий) сказывалась на протяжении многих лет.

Высказывания Бенджамина как в сочинениях, так и в разговорах привлекали его товарищей обилием интересных мыслей. К тому же он пробовал писать стихи, что не все умели. И в спорте его успехи были заметны. В результате он приобрел положение лидера среди соучеников. Но всякая медаль имеет и обратную сторону. Как справедливо замечает Фрод, «превосходство порождает зависть». А от себя мы можем добавить, что всякая зависть неотвратимо вызывает ненависть. «Мальчишки, — продолжает Фрод, — никогда не прощают товарищу того, что он не похож на них». К сожалению, приходится констатировать, что формула «зависть — ненависть» продолжает действовать и в зрелом возрасте, принимая иные, весьма разнообразные формы, и отравлять существование многим людям. Особенно действует эта негативная черта человеческой натуры в интеллектуальной сфере.