Формально Дизраэли был примерным христианином, принадлежащим англиканской церкви. Он посещал службы по воскресениям, хотя и не так ревностно, как его соперник Гладстон, и причащался. Это позволило ему принести присягу, обязательную для всех членов Палаты общин до 1858 года, в которой содержались слова «верою истинного христианина». Когда он произносил «наша вера» или «наша церковь», он всегда имел в виду протестантизм и англиканскую церковь. «Все благие и здравые законы, — сказал Дизраэли в одной из самых своих знаменитых речей, — зиждутся на нашем приятии Божественного толкования, которым мы обязаны Церкви и в котором Церковь служит нам наставником».
В то же время христианство Дизраэли не мешало ему открыто признавать, что он еврей. Он примирил непримиримое, изменив образ еврейства: в его представлении оно из веры превратилось в национальную принадлежность. Когда Дизраэли говорил «мой народ», а не «наша вера», он имел в виду евреев, не англичан. Он мог бы согласиться с Мозесом Ѓессом[21], который писал в своем — одном из первых — сионистском эссе «Рим и Иерусалим»: «Иудаизм как национальность имеет под собой естественную основу, которой нельзя пренебречь, просто поменяв веру, как в случае с другими религиями. Еврей принадлежит своему народу, а следовательно и иудаизму, даже если он или его предки стали вероотступниками». Этот принцип помог Дизраэли преодолеть и свойственную его бабке ненависть к своему роду, и стремление его отца к ассимиляции. Он позволил ему утверждать, что его христианство — никак не измена иудаизму, напротив — это свидетельство еврейской гордости: «Я считаю церковь единственным сохранившимся институтом еврейства и, вне зависимости от того, что она является хранилищем Божественной истины, испытываю постоянную необходимость припадать к ней как к реальному средству, которое не позволяет мне забыть о своем народе».
3
Помимо крещения 1817 год принес еще два важных изменения в жизнь Дизраэли. Получив наследство от отца, Исаак смог переселиться со всей семьей в более просторный дом в Блумсбери, вблизи Британского музея. В этом доме Дизраэли безвыездно прожил еще двенадцать лет, пока его отец не перебрался из Лондона в загородное поместье. В то же время Бен уже достаточно вырос, чтобы идти в школу. Как христианин он теперь имел право посещать любую привилегированную частную школу; Ральф и Джеймс, когда придет их черед, поступят в Уинчестерский колледж, где окажутся среди отпрысков аристократических семей. Однако Исаак еще не чувствовал себя настолько уверенно, чтобы выбрать подобное учебное заведение для старшего сына. И Бенджамин отправился в Хайэм-Холл, ничем не примечательную школу, где обучалось около полусотни мальчиков, а директором был священник унитарианской церкви[22], с которым Исаак познакомился в книжном магазине.
В результате такого выбора Дизраэли не смог с начала своей карьеры вступить на ту дорогу, которая обычно приводит англичанина к занятию политикой. В Хайэм-Холле он получил вполне приличное образование, но не первоклассное — уже взрослым он ощущал свою уязвимость из-за слабого знакомства с древнегреческим, владение которым было признаком образования истинного джентльмена. Кроме того — и это еще важнее — в юные годы Дизраэли не смог завязать полезные знакомства, которые для многих политиков были подспорьем на протяжении всей карьеры. По окончании школы он не пошел ни в Оксфорд, ни в Кембридж, где мог бы познакомиться со многими своими будущими коллегами и соперниками. Вместо этого, проучившись в Хайэм-Холле неполных три года, в пятнадцать лет Дизраэли навсегда отказался от формального образования. Год он провел дома, читая все, что попадалось под руку в отцовской библиотеке. Затем, в 1821 году, он начал стажироваться в юридической конторе и три года готовился к тому, чтобы стать адвокатом. В областях наиболее важных для его дальнейшей карьеры — истории, политике, современной литературе — Дизраэли был самоучкой.
21
Мозес Ѓесс (1812–1875) — немецкий еврейский философ, один из первых немецких социалистов и провозвестник сионизма.
22
Унитарианская церковь — одно из направлений протестантизма, основанное на неприятии догмата о Троице.