Судьбой Турции в наибольшей степени были озабочены ее соседи — Россия и Австро-Венгрия. Однако и Британия считала восточный вопрос крайне важным, прежде всего из-за Индии. Теоретически, расширив свои владения в Средней Азии или захватив Константинополь, Россия могла отрезать Британию от Индии, создав угрозу «жемчужине короны» Британской империи. Долгое противостояние Британии и России из-за будущего этой территории Редьярд Киплинг в романе «Ким» назвал «большой игрой».
Начиная с Пальмерстона Британия пыталась сохранить Оттоманскую империю как бастион против России. Эта политика привела к Крымской войне, в которой Британия и Франция объединились с Турцией против России. Но в 1876 году череда событий заставила многих британцев изменить отношение к этой традиционной стратегии. Весь предшествующий год Балканы сотрясали беспорядки: славянские христиане, из числа подданных Турции и жившие в непосредственной близости от нее, проявляли все больше решимости противостоять разваливающейся Оттоманской империи. В июне одна из лондонских газет опубликовала статью об ужасающей резне, которую устроили турецкие солдаты-мусульмане, убив около двенадцати тысяч болгарских христиан. В страшной бойне с грабежами и изнасилованиями погибли мирные жители, включая женщин и детей.
Это известие вызвало возмущение британцев, но поставило Дизраэли и его правительство в щекотливое положение. Во время дипломатических кризисов последнего года Британия выступала как главный союзник Турции. Дизраэли отказался поддержать другие великие державы в их намерениях реформировать правительство султана, боясь, что осуществление этих планов закончится распадом Оттоманской империи. Теперь он понял, что болгарские злодеяния, как их называли, могут вызвать такое ожесточение против турок, что англичане перестанут мириться с протурецкой политикой. А если Британия выступит против Турции, то, как опасался Дизраэли, вся система британской внешней политики может рухнуть, что приведет к опасной экспансии России.
Одним словом, Дизраэли очень хотел бы, чтобы рассказы о зверствах в Болгарии не подтвердились. Когда эту проблему поставили на обсуждение в Палате общин, он высокомерно отказался в нем участвовать. «Когда мы получим исчерпывающие сведения о случившемся, — предсказывал Дизраэли, — то выяснится, что [эти слухи] не имеют под собой основания. — Затем он продолжил в манере, о которой будет сожалеть: — Я не могу усомниться, что злодеяния в Болгарии действительно имели место, — признавал он, — но не верю, что девушек продавали в рабство или что более десяти тысяч человек брошены в тюрьмы. По правде говоря, я вообще сомневаюсь, что такое количество заключенных тамошние тюрьмы могут вместить и что среди людей Востока настолько широко применяются пытки — к пыткам там прибегают редко, обычно расправляясь с преступниками более быстрым способом».
Дизраэли всегда утверждал, что к обычному для него сарказму в этой речи он не прибегал. Когда во время его выступления в Палате общин засмеялись, он повернулся к своим коллегам и сердито спросил: «Что здесь смешного?» Однако урон был нанесен: создалось впечатление, будто Дизраэли насмехается над христианами, ставшими жертвами преследования. Для любого премьер-министра подобная речь была бы в глазах общества серьезной ошибкой; для Дизраэли дело обернулось катастрофой. В следующие несколько месяцев поступали сведения, уже не оставлявшие сомнений в реальности турецких злодеяний в Болгарии, и негодование британцев достигло пика. И негодование это наряду с турками обрушилось и на их собственного «восточного» премьер-министра. Как писала «Таймс», «самая достойная часть британского общества была глубоко уязвлена и легкомысленной речью премьер-министра, и его очевидным желанием умалить значение случившегося, а то и вообще оправдать его».
Полемика по болгарским событиям была точно рассчитанным ходом, имевшим целью причинить вред Дизраэли, поскольку она касалась самого уязвимого места в его политике. Британцы, которые отнюдь не выказывали возмущения, когда их правительство совершало насилие в отношении покоренных народов самой Британской империи, пришли в ярость, представляя, как турецкие мусульмане убивают славянских христиан. Наличие религиозного элемента превратило эту резню из преступления против человечности в столкновение цивилизаций и позволило английским протестантам чуть ли не отождествить себя с православными болгарами. Возмущение «атроситарианцев»[96], как их называли, не утихало, они взяли на вооружение средневековый призыв: «христианский мир» должен объединиться против «этих турок». Один политик требовал «освободить Европу от проклятия, которое ее поразило, и очистить христианский мир от позора, слишком долго его осквернявшего». Некий проповедник в соборе Святого Павла заявил, что «молчать может только тот, кто предал учение Иисуса Христа».
96
Атроситарианцы — неологизм, образованный от слова atrocity (злодеяние, зверство —