Дизраэли мог насмехаться над весьма удобным провалом памяти, который позволял английскому обществу считать любого богача джентльменом. Однако при этом он отдавал себе отчет, что именно возможность преодолевать границы между классами позволила английской аристократии — в отличие от знати других стран Европы — функционировать как определенного рода меритократии. «Нельзя утверждать, что Англией управляет аристократия в общепринятом значении этого слова, — полагал Дизраэли. — На самом деле страна управляется в соответствии с принципами аристократии. Английская аристократия вбирает в себя все аристократии и принимает любого человека, независимо от происхождения и положения, если он согласен с главным принципом нашего общества: дерзать и стремиться к большему».
Семья самого Дизраэли являет превосходный пример действия такого принципа. Его дед Бенджамин Д’Израэли приехал в Англию в 1748 году в возрасте восемнадцати лет. Он был женат дважды, оба раза на девушках из богатой сефардской семьи, и полученное приданое и обретенные деловые связи позволили ему стать биржевым маклером и сколотить небольшой капитал. По мнению внука, прояви дед большее упорство, он мог бы настолько увеличить свое состояние, что семейство Дизраэли сравнялось бы с Ротшильдами, которые построили финансовую империю, используя возможности, предоставленные наполеоновскими войнами. «Этого, впрочем, не случилось», — с сожалением писал Дизраэли. Тем не менее Бенджамин Д’Израэли оставил после себя достаточно денег, чтобы ни его сыну, ни его внуку не приходилось зарабатывать на жизнь.
Для Исаака Д’Израэли, сына и отца Бенджаминов, эта возможность оказалась неоценимой, поскольку позволила ему целиком посвятить себя литературной деятельности. Исаак отдавал столько времени чтению и сочинительству, что, по замечанию сына, казался почти бесплотным. Тем не менее эта одержимость книжного червя сослужила ему добрую службу, он даже добился кое-какой литературной славы, когда в двадцать пять лет опубликовал свой самый успешный труд «Литературные курьезы». Чтобы составить этот сборник литературных анекдотов и любопытных исторических фактов, Исаак прочесал чуть не всю библиотеку Британского музея, выискивая самые лакомые, самые пикантные сведения, а затем писал о них миниатюрные очерки на разные темы — от «Литературных фальшивок» до «Обычая целовать руки». Книга выдержала двенадцать изданий, при этом каждое последующее выходило с добавлениями, а кроме того, Исаак давал разрешения на выпуск отдельных изданий по таким темам, как «Несчастья писателей», «Ссоры писателей» и другие. Эти сочинения обеспечили ему почетное место в литературном мире и, среди прочих, вызвали восхищение лорда Байрона. «Не знаю ни одной книги другого здравствующего автора, которую я открывал бы так же часто и закрывал так же неохотно, как книги Израэли», — признался Байрон их общему издателю Джону Мюррею.
Однако то, как Байрон написал фамилию Исаака, указывает, что присутствие еврея в английской литературной среде все еще своего рода аномалия. Байрон вряд ли умышленно пренебрег частицей, облагораживающей эту фамилию. Но сын Исаака оказался весьма чувствительным к такого рода нюансам. В 1832 году, когда слава Бенджамина Дизраэли только начала соперничать со славой его отца, журнал «Омнибус» опубликовал алфавитный перечень известных писателей. В письме старшей сестре Саре Бенджамин пишет об именах на букву «И»: «Там есть Израэли, он парень сметливый, а „Д“ потеряли, так это не диво».
К тому времени уже было известно, что Бенджамин Дизраэли не любил, когда его называли просто Израэли. Именно он в восемнадцать лет изменил написание фамилии с Д’Израэли на Дизраэли. Новый вариант, разумеется, не мог скрыть еврейского происхождения имени, но замена прописной буквы «И» на строчную и слитное, без апострофа, написание частицы «Д» с именем безусловно выглядят попыткой лишить слово «Израэл» доминирующего положения. Появление во «Фрейзере мэгэзин» статьи об Исааке, где его назвали «Израэл Д’Израэли», могло бы показаться не стоящим внимания эпизодом, если бы не реакция Дизраэли, который заметил своей сестре, что «это наводит на некоторые размышления». Подобная ошибка, по сути дела, подчеркивала еврейское происхождение носителя имени, точно так же как усилия Бенджамина преследовали противоположную цель — приглушить еврейское звучание. Действительно, если ошибка была неумышленной, то она становится еще более показательной, свидетельствуя о том, как прочно англичане связывали семью Д’Израэли с именем Израэл (Исраэль) и еврейским народом.