Так заканчивается труд "Де импоссибилитате витэ", представляющий, собственно говоря, огромное введение ко второму тому дилогии. Автор стремится там показать, что в истории не содержится никаких других фактов, кроме совершенно невероятных с точки зрения теории вероятности. Профессор Коуска ставит на пороге XX века воображаемого футуролога, наделяет его всей доступной в то время информацией и задает этому персонажу ряд вопросов. Например: "Считаешь ли ты вероятным, что скоро откроют серебристый металл, схожий со свинцом, который сможет уничтожить на Земле жизнь, если два полушария из этого металла соединить простым движением рук так, чтобы из них получилось что-то вроде большого апельсина? Считаешь ли ты возможным, чтобы вон та старая бричка, к которой господин Бенц приладил трескучий мотор в полторы лошадиных силы, вскорости размножилась бы так, что от удушливой вони и отработанных газов день в больших городах превратился бы в ночь, а проблема, куда поместить такой экипаж после окончания поездки, выросла бы до размеров главной беды столиц? Считаешь ли ты вероятным, что благодаря принципу, на котором основаны потешные огни и пинки, люди в недалеком будущем начнут разгуливать по Луне, причем на прогулки эти смогут в те же минуты смотреть сотни миллионов людей у себя в доме, на Земле?
Считаешь ли ты возможным, что в центре Европы возникнут промышленные предприятия, в которых будут топить печи живыми людьми, причем число этих несчастных превысит миллионы?"
Ясно, - говорит профессор Коуска, - что в 1900 году только сумасшедший счел бы все такие вещи хотя бы отчасти вероятными. Тем не менее все это случилось. Если, таким образом, произошло одно лишь неправдоподобное, почему такой порядок должен бы был вдруг измениться, так, чтобы впредь исполнялось бы уже только то, что мы считаем вероятным, правдоподобным и возможным? Предсказывайте будущее как вам только заблагорассудится, - обращается он к футурологам, - но не основывайте свои предсказания на подсчете максимальных шансов...
Впечатляющий труд профессора Коуски, безусловно, заслуживает признания. Однако этот ученый совершил в познавательном азарте ошибку, которую поставил ему на вид профессор Бедржих Врхличка в обширной критической статье. Профессор Врхличка утверждает, что за фасадом построений Коуски скрывается "метафизическое изумление перед самим фактом существования", которое бы можно было облечь в слова: "Почему я существую именно сейчас, именно в этом теле, именно как это, а не другое лицо? Почему я не был никем из миллионов людей, существовавших раньше, и не буду никем из тех, кто когда-либо родится?" Если даже допустить, что в таком вопросе есть какой-то смысл, говорит профессор Врхлпчка, то с физикой он не имеет ничего общего.
Оценивая шансы своего появления на свет, профессор Коуска увел себя и читателя на ложную дорогу. Профессор Коуска полагает, что на вопрос: "Какие условия должны были быть соблюдены, чтобы я, Коуска. родился?" - физика отвечает: "Условия, физически чрезвычайно невероятные!" Все это неверно. Вопрос, по сути, звучит: "Как вижу, я - живой человек, один из миллионов людей. Мне бы хотелось узнать, чем же я таким физически отличаюсь ото всех других людей (живших, живущих и будущих жить), что я не был ни одним из них, ни одним из них не являюсь, но есмь именно я и сам о себе говорю "я"?" Так вот, физика отвечает на этот вопрос, не ссылаясь на теорию вероятности: она заявляет, что, с ее точки зрения, между задающим вопрос и всеми остальными людьми нет никакой физической разницы. Поэтому вывод Коуски и не затрагивает и не нарушает теорию вероятности: он не имеет с ней ничего общего!
Такая противоположность во взглядах двух знаменитых мыслителей приводит рецензента в глубочайшее смущение.