- Когда позвонил Виталик… я напился в тот день в умат. Думал, даже знал, что ты однажды не выдержишь и снова блядовать начнешь. Но не хотелось принимать факт того, что это случилось так скоро. Позвонил Толстому, ведь я пьяный был, и мне почему-то казалось, что именно он мне правду скажет. Но он не сказал. Ни да ни нет. Я разозлился сильно, что-то нес про то, что убью Коваля, что придумаю схему, откуда ему не вывернуться, что его ненавижу… - Женька хрипло хохотнул и бросил на меня краткий взгляд, я отсалютовала ему бутылкой, не чувствуя ни положенного в этот момент напряжения, ни гнева, ни страха. Ничего. Вообще. А он продолжил, - Толстый знал, что Коваля я и так терпеть не могу. Когда папа в ссылку отправил из-за него, я тоже напился и тоже Толстому позвонил. Он тогда ржал и советовал мне заканчивать. А в этот раз молчал. Просто слушал и все. Потом спросил, что я мог бы сделать, чтобы не просто языком пустомелить, а реально попытаться отомстить за… задетую гордость. Ну, я возьми и пиздани про Денчика Салихова, это его проституток Коваль арендовывал. Денчик еще ворчал, что он берет лучших и только после полных анализов. Дескать, нахуй нервы трепать, если брезгливый такой, найди себе телку и не еби никому мозг. Но Коваль же занят, Коваль же все время работает, какие ему отношения ради пару раз в неделю поебаться… - Женька снова наполнил рюмку и задумчиво на нее смотрел. – И Толстый сказал, что Салихов у Коваля в должниках. Что расписка есть. И сумма там ого-го. Что, типа, если мне не слабо заложить Салихова, то таким макаром я поднасру и Ковалю, потому что мусорам только повод дай и они с радостью в него вцепятся, уж очень его любят. Ну, я пьяный и согласился. Как протрезвел, понял, что идиот, что звонил его дружку и тот мне какую-то кривую схему предложил. Только вот Толстый мне перезвонил. И сказал, что к Ковалю у него свои претензии и что если я готов, то он скажет мне, когда на Денчика мусоров натравить. И за это на мой счет упадет пятьсот косарей. Триста уже упало в качество гаранта и я решился.
- И теперь ты боишься, что расплатишься за свой гнилой поступок. Как Костя. – Кивнула я, отставляя бутылку и подаваясь вперед, к столу, не понимая, почему сейчас у него нет ко мне претензий, грязных ругательств, обвинений, что все из-за меня.
А этого и не будет, это я отчетливо тогда поняла. Просто потому что я была права и он неистово боялся кончить как Костя. Он не знал, что Пумба обул Пашу почти на миллиард, что обещанные Костей Женьке пятьсот тысяч просто курам на смех, что Паша и не посмотрит на Женьку из-за всех текущих проблем… Не знал. И боялся. А не орал на меня потому, что тешил надежду, что если я сплю с Ковалем, то может быть, могу попросить за него, Женьку. Умирать-то ему не хочется.
Одно слово – разочарование. Дикое разочарование в человеке. Я презрительно фыркнула глядя в глубокие карие глаза с нотками мольбы взирающими на меня. Внутри разлилось что-то липкое, неприятное, отравляющее. Я поняла, что не смогу больше там находиться ни секунды. Что все в этой моей квартирке, которую я обустроила уютно и практично, абсолютно для меня чужое. Документы в сумку, выбрать самое любимое шмотье из ломящегося от моей одежды гардероба, из бара избранные бутылки с бухлом и вот я уже обувала кроссовки на пороге. Заметила его ноги в проеме кухонной двери и негромко, спокойно произнесла:
- Вещи мои не трогай. Квартиру себе найду за ближайшие два дня и все свое отсюда заберу. Родителям пизданешь хоть слово – мокрого места от тебя не оставлю. – Выпрямилась, повесила дорожную сумку на плечо, мрачно глядя на него встревоженного, испуганного, растерянного. – Вообще даже в их сторону не смотри. У меня башка пока не варит, но я придумаю, что им сказать и ты это подтвердишь. Бывай, Женька.
- Маш. – Голос его прозвучал неожиданно робко, заставив меня замереть в момент, когда я поворачивала входную ручку двери. – Ты же поговоришь… с ним?
- Поверь, Жень, ему сейчас глубоко срать на тебя. Как и мне. Ты, сука… запустил такую цепочку вместе с покойным Пумбой, а итог… Твари вы все. Просто твари.
И дверь за мной тогда захлопнулась.
Первые сутки провела в пьяном угаре в каком-то средненьком отеле. На вторые нашла квартиру. Но сумка с вещами по сей день лежала на кресле неразобранная.
Эльвира за мной приехала. Я слабо кивнула гайцам, не в силах на большее и рухнула на пассажирское своей машины. Эльвира не лезла, поэтому я ей и позвонила. Она никогда никуда не лезла, пока ее это не касалось. Пыталась меня разговорить, но я вяло отмахивалась, назвала адрес своей новой квартиры и когда она меня привезла, через силу поблагодарила ее, впихнула деньги на такси и поднявшись к себе рухнула на постель, глотая белое сухое со слезами вперемешку.