- Сука… - отстранился, неровно вдохнув и опьяняя распаленную под ним меня. – Что за...
И действительно. Чуть отрезвило. Вернуло на высоту десяти тысяч метров над землей. На ту высоту, с которой сейчас рассекал пространство и время наш маленький джет. Позволило краткий и такой правильный миг, чтобы отстранить от себя чужое, почти ненавистное тело, под которым я так покорно лежала и желала большего, но окончательно прийти в себя он мне не дал. Откинул голову, прикрыл затуманенные желанием глаза, и пальцы впились в мою белоснежную рубашку над воротом черного жилета. Один не очень сильный рывок и пуговицы-бусины застучали по полу, открывая ему зрелище белого кружева лифа. Горячие, такие парадоксально необходимые губы прошлись по тонкой грани между распаленной кожей и нагревшейся от жара тела ткани белья. Я выгнулась под ним, вцепляясь руками в его голову и плечи. В жажде большего. Если бы не требовательно, почти истерично бьющаяся уязвленная самооценка, отодвинутая на грань сознания, я бы абсолютно точно отдалась ему. На высоте мира, под его распалёнными руками и губами. Но. Было одно большое но – я лежу на полу в стаффе и таю под натиском мужика, которого впервые вижу.
Оттолкнула. Прижался сильнее. Его горячий язык раздвинул мои губы, едва не ввергнув меня и все окружающее снова в пучину кипящего порока. Укусила его за губу. Сильно.
Зашипел и отстранился. Навис надо мной, дыша тяжело и в унисон.
- Слезь с меня. - Тихим, глухим голосом сквозь стиснутые утихающим желанием зубы. Твердо. Почти со злостью. – Прекрати. Сейчас же.
Долгое мгновение глаза в глаза. В моих явно сумасшествие, оттенок злобы на себя за утрату контроля; и его, еще настойчивые, с таким искушающим призывом, что мои дрожащие колени снова готовы были сжать его бедра, чтобы удержать. Но я себя переборола. И он, заметив это, неохотно отступил.
- Киса, а ты умеешь останавливать. – Со смесью сарказма, удовлетворения.
Мне даже благородно помогли подняться и позволили удалиться в туалет. Я пристально смотрела в свое лицо в отражении, пока разум бился на два фронта, пытаясь одновременно осознать, что это за нахер сейчас там происходил и что мне делать с растерзанной блузкой. С ней я еще справилась, сумев зафиксировать жилетом запах и прикрыв получившееся декольте платком. А вот со всем остальным нет.
Выйдя из стаффа, я сделала лицо непроницаемым, не реагируя на соболезнующий взгляд уже вернувшейся Татьяны, пакующей скатерти и заинтересованный взгляд Лизы, к которой старалась не поворачиваться передом, ибо она точно что-нибудь себе придумает, заметив мой потрепанный вид.
До конца рейса я так ни разу и не вышла из стаффа.
После того, как клиенты покинули самолет, нам надлежало заняться уборкой джета. Сердобольная Татьяна, придумавшая себе невесть какие ужасы относительно того, что происходило здесь, пока дверь была заперта, отправила меня в административное здание для сдачи рейса и получения увольнительной, сказав, что отмажет меня от брифинга, а сама начала оформление на сдачу посуды и вещей, безапелляционно велев Лизе идти убирать салон в одиночку.
Мне дважды повторять не надо было, я торопливо побежала в административный корпус, весьма не желая видеться с Диего, который должен был выйти на сдачу джета через пару минут.
На сканере опростоволосилась, когда сотрудник попросил меня поднять руки, а я, забывшись, подчинилась, спалив контору с прикрытой платком блузкой.
Когда нарядчик подписывала мне увольнительную на две недели, от Женьки прилетела смска с вопросом, когда я уже соизволю притащить свою задницу. Забежала в туалет, сменив растерзанную блузку на свободный топ и пошла на выход.
Женька ждал меня на парковке для сотрудников аэропорта, оперевшись бедром о капот своего новенького мерина и роясь в телефоне. Безупречный, как всегда. Каштановые волосы зачесаны назад открывая высокий лоб, взгляд глубоких карих глаз скрывают его любимые солнцезащитные очки от Карера, идеальная борода говорила о том, что он явно совсем недавно снова посетил излюбленный барбершоп. Темно-синий блейзер, белая футболка и модные джинсы. Я радостно улыбнулась, волоча за собой чемодан и направляясь к довольно скалящемуся Женьке.