— Что же теперь дѣлать? — проговорилъ онъ яростнымъ шепотомъ. — Не можетъ это такъ продолжаться!
— А вѣдь придется, — прошепталъ тотъ въ отвѣтъ.
— Слушай, ты! — сказалъ Криппенъ съ угрозой. — Я иду въ кухню и все ей объясню. Мнѣ тебя жаль, но я сдѣлалъ все, что могъ. Пойдемъ и помоги мнѣ объясниться.
Онъ повернулся къ двери, но Пепперъ, съ силой отчаянія, ухватилъ его за рукавъ и удержалъ.
— Она убьетъ меня! — прошепталъ онъ, задыхаясь.
— Не моя вина, — сказалъ Криппенъ, отстраняя его отъ себя. — Подѣломъ тебѣ.
— И она скажетъ всей этой толпѣ тамъ за окномъ, — продолжалъ Пепперъ, — и они убьютъ васъ!
Капитанъ опять опустился на свое мѣсто и уставился на него, съ лицомъ, такимъ же блѣднымъ, какъ и у него.
— Послѣдній поѣздъ отходитъ въ восемь, — поспѣшно продолжалъ лоцманъ. — Это рискованно, но это единственное, что вы можете сдѣлать. Возьмите ее съ собой прогуляться по полямъ, поблизости отъ вокзала. Оттуда видно подходящій поѣздъ почти за версту. Разочтите хорошенько время и поймайте его; она бѣгать не можетъ.
Возвращеніе ихъ жертвы съ чайными принадлежностями на подносѣ положило конецъ разговору, но капитанъ выразилъ свое согласіе кивкомъ головы изъ-за ея спины и усѣлся пить чай съ напускной веселостью.
Въ первый разъ со времени своего удачнаго появленія онъ сдѣлался разговорчивъ, и такъ смѣло и свободно говорилъ о разныхъ случаяхъ изъ жизни человѣка, котораго изображалъ, что бывшій лоцманъ сидѣлъ какъ на иголкахъ отъ страха, что онъ въ чемъ-нибудь да ошибется и проговорится. Послѣ чая онъ предложилъ прогуляться, и пока ничего не подозрѣвавшая мистриссъ Пепперъ надѣвала шляпу, самодовольно похлопалъ себя но ногѣ, и довѣрчиво подмигнулъ своему товарищу по заговору.
— Я не очень-то хорошо хожу, — сказала невинная мистриссъ Пепперъ, — такъ что ты долженъ итти потише, Джемъ.
Капитанъ кивнулъ головой, и они вышли изъ дому, по совѣту Пеппера, заднимъ ходомъ, чтобы не привлекать вниманія собравшихся любопытныхъ.
Послѣ ихъ ухода Пепперъ сидѣлъ нѣкоторое время съ трубкой, не спуская тревожныхъ глазъ съ часовой стрѣлки, но, наконецъ, не будучи въ состояніи выдерживать долѣе мучительную неизвѣстность, онъ отправился тоже къ вокзалу и спрятался за удобно стоявшій поблизости вагонъ сь углемъ.
Онъ нетерпѣливо ждалъ, устремивъ глаза на дорогу, по которой долженъ былъ показаться капитанъ. Онъ посмотрѣлъ на часы. Безъ пяти восемь, а капитана все еще нѣтъ! Платформа начала наполняться народомъ, сторожъ зазвонилъ въ колоколъ, въ отдаленіи показалось облачко бѣлаго дыма. Какъ разъ въ ту минуту, когда Пепперъ начиналъ уже терять всякую надежду, онъ увидѣлъ, наконецъ, капитана. Раскачиваясь изъ стороны въ сторону, держа шляпу въ рукѣ, онъ, видимо, изъ послѣднихъ силъ старался догнать поѣздъ, подходившій къ станціи.
— Не успѣетъ онъ ни за что! — простоналъ лоцманъ. И вдругъ у него захватило дыханіе; шагахъ въ трехстахъ или четырехстахъ позади капитана, ковыляла мистриссъ Пепперъ, очевидно, въ погонѣ за нимъ.
Поѣздъ подошелъ къ станціи; пассажиры начали входить и выходить изъ вагоновъ; захлопнулись двери, и кондукторъ уже приложилъ свистокъ къ губамъ, когда капитанъ Криппенъ, пыхтя, какъ паровозъ, шатаясь взобрался на платформу и ввалился въ ближайшій вагонъ третьяго класса.
— Ну, едва, едва только захватили, сэръ, — сказалъ начальникъ станціи, захлопывая за нимъ дверцу вагона.
Капитанъ упалъ на скамейку, стараясь отдышаться, и, повернувъ голову, бросилъ послѣдній, торжествующій взглядъ на дорогу.
— Не безпокойтесь, сэръ, — добродушно сказалъ начальникъ станціи, уловивъ направленіе взгляда капитана, и замѣтивъ вдали мистриссъ Пепперъ. — Мы подождемъ вашу барыню.
Джаксонъ Пепперъ вышелъ изъ своего убѣжища, и глядѣлъ вслѣдъ отходящему поѣзду, спрашивая себя съ какимъ-то тупымъ, смутнымъ недоумѣніемъ, что-то должно теперь происходить въ вагонѣ. Онъ стоялъ неподвижно такъ долго, что одинъ мягкосердечный сторожъ, до котораго уже дошли слухи о происшедшемъ, рѣшился подойти къ нему и дружески положилъ ему руку на плечо.
— Вы никогда уже ее не увидите, мистеръ Пепперъ, — сказалъ онъ съ участіемъ.
Бывшій лоцманъ повернулъ голову, посмотрѣлъ на него пристально, и послѣдняя вспышка гнѣва, какую ему суждено было проявить когда-либо въ его жизни, промелькнула у него на лицѣ.
— Чортовъ дуракъ! — проговорилъ онъ грубо.
ДАЛЬНІЙ РОДСТВЕННИКЪ
Мистеръ Поттеръ только что зазвалъ Этель Спригсъ въ кухню, чтобы проститься съ нею получше.
Въ маленькой пріемной мистеръ Спригсъ, ощупывая пальцами свой парадный, крахмальный воротничекъ, нетерпѣливо ждалъ.
— Они прощаются съ каждымъ днемъ все продолжительнѣе, — жаловался онъ.
— Это только естественно, — сказала мистриссъ Спригсъ, поднимая глаза съ своего шитья. — Развѣ ты не помнишь?..
— Нѣтъ, не помню, — угрюмо отвѣчалъ ея супругъ. — Я знаю, что твоему бѣдному отцу никогда не приходилось надѣвать для меня крахмальныхъ воротничковъ; и имѣй въ виду, что послѣ ихъ свадьбы я не буду носить воротника, хотя бы всѣ вы просили меня о томъ на колѣняхъ!
Онъ поспѣшно измѣнилъ выраженіе лица при звукѣ отворявшейся двери и привѣтливо кивнулъ головой сильно расфранченному молодому человѣку, который прошелъ черезъ комнату съ его дочерью. Эта послѣдняя открыла наружную дверь и, выйдя на крыльцо съ м. Поттеромъ, оставила ее непритворенной. Пронзительный сквозной вѣтеръ подулъ на раздраженнаго м. Спригса. Онъ громко закашлялся.
— Вашъ отецъ простудился? — озабоченно промолвилъ м. Петтеръ.
— Нѣтъ, это отъ чрезмѣрнаго куренья, — отвѣчала молодая дѣвушка. — Онъ куритъ съ утра до вечера.
Негодующій м. Спригсъ кашлянулъ снова, но молодые люди заговорили уже о другомъ. Разговоръ ихъ окончился нѣсколько минутъ спустя веселой возней, во время которой дверь играла роль дѣйствующаго опахала въ вентиляторѣ.
— Вѣдь это только недѣли на двѣ… — поспѣшно проговорила м-ссъ Спригсъ, когда мужъ ея всталъ съ мѣста.
— Когда они будутъ скручены, — сказалъ мстительный м. Спригсъ, — я пойду къ нимъ и буду хлопать ихъ наружной дверью до…
Онъ прервалъ себя на полу-словѣ, такъ какъ въ эту минуту дочь его, вскочивъ въ комнату, захлопнула дверь такъ стремительно, что едва не потушила лампы, и заперла ее на ключъ. Передъ ея раскраснѣвшимся и смѣющимся лицомъ м. Спригсъ примолкъ.
— Что случилось? — спросила она, вглядываясь въ него. — Зачѣмъ ты такъ смотришь, отецъ?
— Такой сквознякъ… вреденъ для твоей матери, — слабо проговорилъ м. Спригсъ. — Я боюсь, какъ бы у нея опять не сдѣлался припадокъ астмы.
Онъ снова завозился надъ своимъ воротничкомъ и, освободившись наконецъ отъ тисковъ врага, положилъ его на столъ и стянулъ съ себя сапоги. Попытка снять также и сюртукъ была однако очень быстро пересѣчена его дочерью.
— Ты повадишься дѣлать это, когда будешь приходить къ намъ въ гости, — сказала она.
М. Снригсъ вздохнулъ и, закуривъ коротенькую глиняную трубку, запрещенную въ присутствии будущаго зятя, сталъ наблюдать за матерью и дочерью, пока онѣ разсматривали разныя матеріи и обсуждали выкройки и полотнища.
— Если кто не сумѣетъ быть счастливымъ съ ней, — сказалъ онъ, полчаса спустя, когда дочь, похлопавъ его по головѣ вмѣсто прощанья, ушла къ себѣ въ комнату, — тотъ и не заслуживаетъ быть счастливымъ.