Он пристально посмотрел на девушку.
— Где ты это слышала?
— Одна из твоих плохих поэм, — ответила Сара. — В тот первый день, когда я тебя увидела в коттедже, ее читал бригадир. Ты забрал ее у него, скомкал и бросил в камин.
— А ты ее вытащила?
— Да.
На мгновенье ей показалось, что он рассердится, но он улыбнулся.
— Подожди здесь. — Оставив ее около дамбы, он перешел железную дорогу к Кубельвагену и открыл дверь. Когда он вернулся, в руках у него был фотоаппарат Кодак. — Мне дала его Элен. Правда, пленка в нем четырехлетней давности, так что результат не гарантирую.
Он направился к солдатам. Они обменялись несколькими фразами, сблизившись головами. Мартиньи дал одному из них фотоаппарат и вернулся к Саре.
— Не забудь улыбнуться. — Он зажег сигарету и запихнул руки в карманы пальто.
Сара взяла его под руку.
— Зачем это?
— Что-то на память обо мне. — Она ощутила беспокойство и крепче сжала его руку. Молодой солдат сделал снимок. — Еще раз, для верности, — сказал Мартиньи по-немецки.
Парнишка, смущенно улыбаясь, вернул фотоаппарат, отдал честь, повернулся и отошел.
— Ты сказал им, кто ты? — спросила Сара.
— Разумеется, сказал. — Он взял ее под руку. — Пойдем. У нас есть дела. — Они перешли железную дорогу и вернулись к машине.
Карл Мюллер гордился умением держать себя в руках, своим замечательным свойством не поддаваться эмоциям в любых ситуациях. Он считал это своим величайшим достоинством, но, стоя у окна в своем офисе в отеле Серебристый прилив, чувствовал, что впервые утрачивает его.
— Что произошло? — потребовал он.
Лицо Клейста было в ужасном состоянии. Вокруг глаз лилово-черные круги, сломанный нос распух.
— Недоразумение, господин капитан.
Мюллер повернулся к Грейзеру.
— Ты утверждаешь то же самое? Недоразумение?
— Мы просто расспрашивали девчонку, господин капитан. Она запаниковала, и тут появился Галлахер. Он совершенно неправильно истолковал это дело.
— По твоему лицу, Вилли, это очень заметно, — сказал Мюллер. — Да еще и Фогель был при этом.
— Он появился в самый неудачный момент, — посетовал Грейзер.
— И он тоже совершенно неправильно истолковал происшествие. — Мюллер был в бешенстве. — Теперь мне придется снимать вас с крючка, когда он появится здесь днем. Идите отсюда, чтобы я вас больше не видел!
Он повернулся к окну и хлопнул ладонями по подоконнику.
Следуя указаниям Сары, Мартиньи проехал мимо тюрьмы на Глостер-стрит.
— Запомни, — сказал он, — когда мы вместе в городе, говори только по-французски. Никогда неизвестно, кто может услышать, понимаешь?
— Конечно.
Стала слышна музыка и, свернув на Парейд, они увидели военный оркестр, расположившийся на газоне между статуей генерала Дона, предыдущего губернатора острова, и памятником неизвестному солдату. Вокруг стояла довольно большая толпа слушателей, в основном, местные жители, но было среди них и несколько солдат.
— Совсем как Время отдыха рабочих на БиБиСи там, в Соединенном Королевстве, — сказал Мартиньи. — Предполагается, что это помогает людям смириться с оккупацией.
— Остановись там, — указала Сара. — Муниципалитет в том конце.
Они остановились у поребрика, и вышли из машины. Люди с интересом смотрели на них, привлеченные видом военной машины. Большинство остались безразличными, но были и такие, кто не смог скрыть гнева, когда видели Сару, особенно, пожилые женщины.
Когда они проходили мимо, кто-то пробормотал:
— Джеррибэг! — Это было ругательство, выражавшее презрение, испытываемое большинством людей к девушке, вступившей в связь с врагом. Мартиньи резко обернулся. Фогель пробудился к жизни и обратился к седой женщине, которая это произнесла.
— Вы что-то сказали, мадам? — спросил он по-английски.
Женщина пришла в ужас.
— Нет. Это не я. Вы ошибаетесь. — Она повернулась и в панике быстро пошла прочь.
Сара взяла его за руку и сказала тихо:
— Бывают моменты, когда я сама тебя ненавижу, Гарри Мартиньи.
Они прошли мимо входа в здание муниципалитета, над которым развивался нацистский флаг, а на ступеньках стояли двое часовых в форме Люфтваффе с винтовками. Они перешли на другую сторону Йорк-стрит и дошли до Черинг-кросс. На некоторых витринах магазинов сохранились наклеенные бумажные ленты, вероятно, с начала войны. Авиация немцев бомбила Сент-Хелиер однажды в 1941 году. Очевидно, это последнее, что стала бы делать британская авиация. Этим, по-видимому, и объяснялось, что большинство владельцев магазинов счистили ленты со своих витрин.