Мюллер начал хохотать.
— Жаль, что ты не мог себя видеть, Вилли, стоящим здесь перед столом. Не хватало только коротких штанишек.
— Богом клянусь, я…
— Ничего ты не сделаешь, как и мы. Делай то, что тебе было сказано. — Он подошел к шкафу и достал бутылку коньяка и стакан. — Должен сказать, он звучит совсем как рейхсфюрер в плохой день. Вся эта чушь о немецкой безупречности. В зубах навязло.
— Вы все еще хотите, чтобы я поговорил со своим братом, господин капитан? — спросил Грейзер. — У меня заказан разговор со Штутгартом на сегодня, на десять вечера.
— Почему нет? — Мюллер налил в стакан немного коньяка и сказал нетерпеливо: — Вилли, бога ради, сходи в госпиталь и покажи свой нос. Действуйте. Идите оба прочь с глаз моих.
Роммель остановился на вилле вблизи Байе, в глухой отдаленной провинции. Виллой этой пользовался для отдыха в выходные дни управлявший провинцией генерал, который был счастлив уступить ее фельдмаршалу, когда тот выразил желание провести в тишине конец недели. Чета Бернар, следившая за домом, были чрезвычайно обходительными людьми. Жена, к тому же, прекрасно готовила, а муж исполнял обязанности батлера.
Баум приехал на виллу в Кубельвагене в своей собственной форме еще до появления там фельдмаршала. По настоянию Роммеля он закрыл правый глаз толстой черной повязкой. Что касается Баума, он не был похож на фельдмаршала, пока не надевал соответствующей одежды и не изменял немного свое лицо с помощью нескольких артистических уловок. Немного грима, резиновые защечные вкладыши, придававшие лицу некоторую квадратность. Но действительное изменение происходило в нем самом, оно шло изнутри. Он думал о себе как о Роммеле и становился Роммелем. Таков был его уникальный артистический талант.
Роммель и Хофер прибыли во второй половине дня на Мерседесе, с сержантом инженерных войск Дрешлером за рулем. Дрешлер был ветераном Африканского корпуса, и Хофер специально его выбрал. Мадам Бернар подала фельдмаршалу поздний ланч в гостиной. После этого Хофер пригласил Баума к ним присоединиться.
— Хорошо, давайте еще раз все обсудим, — сказал Роммель.
— По моей информации народ с Джерси отбывает на Гернси примерно в два часа ночи. Мы с Бергером выедем на Кубельвагене в девять. В километре отсюда есть пустой коттедж, где мы с ним остановимся, чтобы он переоделся.
— А потом?
— Всего в десяти километрах отсюда есть вспомогательная взлетно-посадочная полоса Люфтваффе. В соответствии с вашим личным приказом там ожидает летчик обер-лейтенант Сорса с Физлер-Сторч.
— Сорса? Это, ведь, финское имя? — спросил Роммель.
— Совершенно верно.
— Тогда, что он делает в Люфтваффе? Почему он не на Восточном фронте, не стреляет по русским вместе со своими соотечественниками?
— Сорса не просто летчик, он асс. Один из величайших пилотов ночных истребителей, которые существуют. Сейчас он, в основном, летает над Рейхом, сбивая бомбардировщики Ланкастер. Он является наилучшей кандидатурой для нашего предприятия. Он не вписывается в обычную командную структуру Люфтваффе, аутсайдер.
— Не очень-то они нас любят, финны, — посетовал Роммель. — Я никогда им не доверял. — Он закурил сигарету. — Ну, продолжайте.
— Сорса не будет знать пункт назначения полета, пока мы не окажемся на борту. Я рассчитал, что мы приземлимся на Джерси около одиннадцати. Я отдал приказ штабу группы армий Б оповестить Берлин в полдень, что вы вылетели на Джерси. Причиной столь позднего оповещения будет необходимость обеспечения безопасности вашего полета.
— Что будет происходить здесь?
— Генералы Шталпнагель и Фалкенхаузен прибудут днем и останутся на ночь. В субботу утром они уедут.
— А вы вернетесь вечером?
— Конечно. Чета Бернар будет знать, что вы здесь, но им не будет известно, что вы и на Джерси тоже. То же относится и к сержанту Дрешлеру. Он вас боготворит, в любом случае. Старый товарищ по пустыне. Если в будущем с ним возникнут проблемы, я с ними справлюсь.
Роммель обратился к Бауму:
— А вы, друг мой, справитесь?
— Да, господин фельдмаршал. Я, действительно, думаю, что справлюсь, — успокоил его Баум.
— Хорошо. — Роммель вытащил из ведерка со льдом бутылку «Dom Perignon», которую раньше принес мосье Бернар, откупорил ее и наполнил три бокала.
— Что ж, за моих друзей, за наше предприятие на Джерси.