— Азалии, — Сара глубоко вдохнула. — Люблю этот запах.
— Вы замечательная девушка, — сказал Орсини по-английски. — Вы не возражаете, если мы будем говорить по-английски, правда? Рядом никого нет, и это поможет мне держать руки при себе.
— Хорошо, — согласилась Сара неохотно. — Но недолго.
— Вы бывали на Джерси раньше?
— Нет. После смерти мамы я жила у бабушки в Пемполе.
— Это ваша мама была англичанкой?
— Да, это так.
Сара очень осторожно отвечала на эти вопросы. Она села на гранитное ограждение, спиной к луне. Орсини предложил ей сигарету.
— Вы ведь курите Житан, не так ли?
Она уже успела привыкнуть к сигаретам, поэтому кивнула.
— В наши дни, нужно радоваться тому, что есть.
Орсини дал ей закурить.
— Просто замечательно, вы говорите по-французски с бретонским акцентом.
— Что в этом странного, если моя бабушка была бретонкой?
— Я знаю. Удивляет меня ваш английский. Высший класс. Я учился в Винчестере, помнится, я говорил, так что могу судить.
— Неужели? Значит, мне в детстве повезло. — Она поднялась. — Мне лучше вернуться, Гвидо. Макс не находит себе места, если я вне поля его зрения слишком долго, да еще с другим мужчиной.
— Конечно. — Она взяла его под руку, и они пошли обратно среди азалий. — Вы мне нравитесь Анн Мари Латур. Очень нравитесь. Я хочу, чтобы вы это помнили.
— Только нравлюсь? — поддразнила она Орсини. — Мне казалось, вы говорили, что любите меня. — Она вела опасную игру и вполне это понимала, но не могла противостоять искушению узнать, как далеко это может зайти.
— Хорошо, — сказал он. — Я вас люблю. — Он обнял ее и страстно поцеловал. — Теперь вы понимаете?
— Да, Гвидо, — ответила она тихо. — Я думаю, что понимаю.
В лунном свете на террасе появился Мартиньи.
— Анн Мари, где ты? — крикнул он по-французски.
— Иду! — откликнулась Сара и погладила итальянца по лицу. — Увидимся завтра, Гвидо. — Она побежала вверх по ступенькам лестницы на террасу.
Они все собрались вместе в маленькой комнате с окнами на террасу в задней части дома. Галлахер, Мартиньи, Элен и Сара. Галлахер наполнил Бургундским четыре бокала, а Элен немного приоткрыла французское окно, совсем капельку, подышала ароматным воздухом несколько мгновений и опустила тяжелую гардину.
— Итак, что будем делать? — спросил Шон Галлахер.
— Ходить он не может, это без вариантов, — сообщила Элен де Виль. — Джордж Гамильтон смотрел его сегодня днем. Есть опасность, что он потеряет ногу, если ее побеспокоить.
— По крайней мере, он пока в безопасности наверху, — сказала Сара.
— Он не может там пересидеть войну, — веско сказал Мартиньи. — Нам нужно переправить его в Гранвиль. Когда мы будем там, Крессон может радировать в Лондон, и они вышлют Лизандер в любую ночь, как мы захотим.
— Проблема в том, как его туда доставить, — сказал Галлахер. — Движение малых судов практически перекрыто. Как вы сегодня могли видеть, наблюдательные посты вдоль всей береговой линии. Невозможно незамеченным выйти в море. Каждое рыболовное судно, даже спасательные шлюпки должны иметь на борту немецких охранников, когда выходят в море.
— Так какое же решение? — спросила Сара. — Мы должны что-то сделать.
За окном возникло движение, гардины разошлись. Мартиньи повернулся, выхватив Вальтер, в комнате появился Гвидо.
— Возможно, я мог бы помочь, — сказал он по-английски.
12
На следующее утро Мартиньи с верхнего уровня причала Альберта наблюдал, как полковник Хейни, гражданский администратор, шериф и его команда отбыли на Гернси на Е-боте под командованием Дитриха. Он наблюдал за их выходом, облокотившись на дамбу в ожидании Орсини, который отправился в штаб флота, разместившийся в одном из отелей.
Появление итальянца в комнате из-за занавески накануне вечером произвело тот эффект, на который оно и было рассчитано. Но его предложение внести свою лепту в их дело имело смысл. Даже если бы Орсини был бескомпромиссным фашистом, было достаточно ясно, кто окажется победителем в этой войне, и в Италии многие наиболее пламенные последователи Муссолини, без малейшего колебания перенесли свою лояльность на сторону победителей. Как бы то ни было, но Орсини не фашист. Элен и Галлахер убеждали в этом Мартиньи, и особенно горячо выступала на его стороне Сара.
Молодой итальянец поднялся по лестнице, ответил на приветствие пары военных моряков и подошел к Мартиньи.