«Многие (если не все) колумбайнеры видят себя на месте ЭиД (Эрик Харрис и Дилан Клиболд — акторы «скулшутинга» в колорадской школе «Колумбайн» 20 апреля 1999 г. — прим.), над ними так же издевались, их так же никто не понимал. Для них случай в колумбайне это то, что они сами не могут сделать, но рады, что «справедливость» в их понимании восторжествовала. Они ставят себя на их место и им от этого становится легче. Обычно такие люди только думают об этом, но на такое не идут. И слава богу. Колумбайнеры — это люди интересующиеся историей ЭиД. и другими массшутингами, но не приступающие к действиям».
Часто встречающиеся отсылки к мнимым «издевательствам» над Харрисом и Клиболдом, которые якобы вынудили их «отомстить» соученикам, являются частью мифологии «колумбайне-ров». На самом деле американские колумбайнеры отнюдь не были школьными изгоями, сталкиваясь — как и их российские почитатели, и подростки в целом — разве что с обычными в их возрасте межличностными конфликтами, разрешаемыми, как правило, даже без применения физической силы (эта тема подробно разобрана, например, в «Дневнике матери» Сью Клиболд или «Колумбайне» Дэйва Каллена).
Не случайно, повествуя о конкретных случаях вышеупомянутых «унижений», респонденты приводили совершенно не убедительные примеры, ни в коей мере — даже если быть чрезмерно снисходительными — не оправдывающие их желания «взяться за огнестрел» (например, насмешки «мальчиков из класса» по поводу ответа на уроке; при попытке выяснить подробности переписка, как правило, обрывалась на истеричной ноте: «вы тоже не хотите нас понять»). Они также последовательно отклоняли любые предлагаемые варианты разрешения действительной или мнимой конфликтной ситуации (по классическому сценарию «да, но…»).
«Но что делать, если ты слабее? В таких ситуациях может помочь только огнестрел, потому что. ты один, а их много. Ты останешься виноватым, учителя будут плохого мнение, что равняется занижению оценок, плюс родители будут постоянно напоминать о том, какой-то ты стал ужасный, устраиваешь драки. Пофигизм и слепостъ учителей, непонимание родителей. а травля только обостриться. Так же. могут поставить на учёт за драку (если дойдёт до директора), а если так случится, то жизнь тем более пойдёт под откос» (т. е. решить проблему с помощью «огнестрела» представляется более приемлемым, чем предполагаемые конфликт с родителями и постановка на внут-ришкольный учет — прим.).
«Детям (и не только) близка эта тема, т. к они тоже столкнулись с травлей со стороны школы, однокчассников и т. д. Эрик и Дилан смогли отомстить и постоять за себя, хоть и не очень гуманным способом. Не всегда родители замечают очевидные вещи, не говоря уже об учителях и прессе. Вы давно заходили в современную бесплатную школу? Посмотрите как учителя унижают детей, и вы говорите что в русских школах не существует буллинга? Вы же не можете знать обо всех школах в России и что в них происходит».
«Я не нравлюсь параллельному кчассу, до сих пор не понимаю даже чем. Они мне пару раз угрожали, но всё обошлось».
Предложения обратиться за помощью к родителям, преподавателям. представителям правоохранительных органов/оказать обидчикам физическое сопротивление/ сепарироваться от школьного коллектива, реализуя образовательные и творческие возможности во внешкольной среде, и т. п. отклоняются без обсуждения. Волнуют при этом лишь собственные «страдания», принимающие гипертрофированную форму:
«Многие сталкиваются с травлей в школе, поэтому Дилан и Эрик становятся теми ребятами, которые отомстили за всех. Вместо того, чтобы запрещать Колумбайн и принижать людей увлечённым этим, почему бы не проводить в школах беседы о том. что каждый такой, какой он есть и не нужно унижать других людей. Такими случаями можно ставить примеры, что бывает, если ты оскорбляешь других. Чтобы хоть кто-то уже понял, что не нужно принижать других если ты дорожишь жизнью. Ведь никто не знает, что у кого в голове. Так же «Русские скулшутеры» могли действовать по следущей логике: Мне пофиг кого убивать, я просто хочу отомстить этим людям, мне все равно кто это будет. Я просто хочу чтобы все страдали так же как и я».
Практически все респонденты (за исключением четырех человек)
— поучали автора, настойчиво требовали его внимания;