— Садись в кресло, Уолли, — предложил парикмахер. — Я тебя побрею, ты отдохнешь, в себя придешь.
Он помог Уолли забраться в кресло и опустил его так, что Уолли почти что лежал. Парикмахер обернул ему лицо горячим полотенцем и стал намыливать подбородок. Щетина была жесткая — видно, Уолли не брился по крайней мере неделю. Мистер Давидо своими ловкими короткими пальцами втирал и втирал пену.
Посмотрев в зеркало, парикмахер подумал, как изменился Уолли. Он вспомнил былые времена, глаза его снова затуманились, он отвернулся и уставился в окно. Думал о своем сыне Винсенте. Вот было бы здорово, если бы и Винсент вернулся домой, он бы тогда прижал его к груди, поцеловал…
Уолли тоже думал о былых временах. Он вспомнил, как в субботу вечером, перед тем как выйти из дому, смотрелся в зеркало. Тогда у него были пшеничные усы и зеленая шляпа. Он вспомнил свои роскошные костюмы, белую гвоздику в петлице, дорогие сигары.
Он открыл глаза.
— Знаете, — сказал он, — а здесь теперь все по-другому.
— Да, — ответил парикмахер, не отводя взгляда от окна.
Уолли закрыл глаза.
Мистер Давидо посмотрел на него. Уолли дышал чуть слышно. Губы у него были плотно сжаты, по щекам катились слезы. Парикмахер намылил щеки повыше, и пена смешалась со слезами.
Жизнь Лавана Гольдмана в литературе
Пер. Л. Беспалова
Когда Лаван Гольдман поднимался по лестнице, повторяя в который раз доводы, почему ему сегодня вечером надо не вести жену в кино, а идти в вечернюю школу, он встретил соседку из квартиры на той же площадке, миссис Кемпбелл.
— Миссис Кемпбелл, смотрите. — Лаван протянул ей газету. — Еще одно! На этот раз в «Бруклин игл».
— Еще одно письмо? — сказала миссис Кемпбелл. — И как только это у вас получается?
— Им нравится, как я излагаю свои соображения на тему развода. — И он показал, где напечатано письмо.
— Прочту его позже, — сказала миссис Кемпбелл. — Джо покупает «Игл» по дороге домой. Он вырезает ваши письма. А то письмо, где о терпимости, показывал буквально всем. И все говорили, что чувства там прямо-таки замечательные.
— Это вы о письме в «Нью-Йорк таймс»? — Лаван просиял.
— Да, чувства в нем просто-таки замечательные, — сказала миссис Кемпбелл, продолжая спускаться вниз. — Что бы вам взять да и написать книгу?
Радость с горечью пополам была так сильна, что Лавана Гольдмана проняла дрожь.
— Всем сердцем желал бы, чтобы ваша надежда нашла осуществление, — крикнул он вслед соседке.
— Почему бы и нет, — сказала миссис Кемпбелл.
Лаван открыл дверь квартиры, прошел в коридор. Встреча с миссис Кемпбелл внушила ему уверенность. Он чувствовал, что она придаст красноречия его доводам. Вешая в коридоре шляпу и пальто, он услышал, как жена говорит по телефону.
— Лаван! — окликнула она его.
— Да, — сказал он нарочито холодно.
Эмма вышла в коридор. Малорослая, крепко сбитая.
— Сильвия звонит, — сказала она.
Он протянул ей газету.
— Мое письмо опубликовали, — с ходу сказал он. — Следовательно, сегодня мне придется пойти в школу.
Эмма стиснула руки, прижала их к груди.
— Лаван, — она повысила голос, — ты же обещал.
— Пойдем завтра.
— Нет, сегодня.
— Завтра.
— Лаван, — взвизгнула она.
Он не отступался.
— Это не принципиально, — сказал он. — Завтра идет та же картина.
Эмма метнулась к телефону.
— Сильвия, — кричала она, — ну как тебе это нравится, теперь он не идет в кино.
Лаван попытался было нырнуть в свою комнату, но жена оказалась проворнее.
— К телефону, — сухо объявила она.
Лаван нехотя поволокся к телефону.
— Папа, — сказала Сильвия, — ты же обещал маме пойти с ней в кино, а сейчас отказываешься, почему?
— Сильвия, послушай меня хоть минуту и не перебивай. Я не отказываюсь от своего обещания. Я только хочу отложить или отсрочить его до завтра, а она делает из этого проблему.
— Ты обещал сегодня, — вскинулась Эмма: она стояла рядом, слушала.
— Прошу тебя, — сказал Лаван. — Веди себя прилично: воздержись говорить со мной, когда я говорю не с тобой.
— Ты говоришь с моей дочерью, — величественно ответствовала Эмма.
— Мне абсолютно и предельно ясно, что твоя дочь — это твоя дочь.
— Умные слова, ты без них не можешь, — ехидничала Эмма.
— Папа, не ссорься, — доносился из трубки голос Сильвии. — Ты обещал сегодня повести маму в кино.
— Однако обстоятельства складываются так, что мне необходимо присутствовать в школе. «Бруклин игл» напечатал мое письмо по одному насущному вопросу, а мистер Тауб, мой преподаватель английского, любит обсуждать мои письма на занятиях.