И все же три дня назад он находился в состоянии равновесия, в добром согласии с миром, потому что в конце концов, потеряв уже всякую надежду, все-таки нашел в театре Беатриче. Собственно, он о том и мечтал: найти не актрису, которая будет играть роль главной героини в спектакле, а именно ее, Беатриче. Наталя Верховец о Беатриче ничего еще не знала, но, наверное, предчувствовала, предвидела ее в себе самой, — разумеется, так оно и есть, думал Иван.
Юозас Грушас в каком-то интервью признался, что, собираясь писать «Любовь, джаз и черт», чувствовал себя надежно привязанным к земле, его не искушала нереальная идеальность, и, однако, он не мог взяться за работу, пока не нашел героя, истово несущего людям добро и погибающего от зла, — простую девушку и вместе с тем многозначительный символ — Беатриче. Итак, в самом имени была символика, но никак нельзя впадать в сентиментальность, псевдоромантику, фальшь — этого сам автор не хотел, он держался земли; да ведь и Дантова Беатриче была совершенно земная.
Ивану надо было искать артистку, способную на страсть совсем земную, но до святости чистую; актрису, которая несет в себе добро и будет не просто показывать его на сцене, не просто и з о б р а ж а т ь, следуя автору и указаниям режиссера, а беречь это добро в себе, чтобы воссоздать Беатриче. Ощущая себя невольным участником всего, что происходило в пьесе, Иван не мог отстранение наблюдать за поступками ее героев. Он был обязан защитить девушку от эгоизма, злости и подлости тех трех ее и своих собственных врагов — тех трех «маэстро» из джаза, должен был спасти Бету от посягательств на ее чистоту и мог совершить это, только воссоздав их историю на сцене.
Наталю он видел до сих пор лишь в одном спектакле — маленькая роль, полтора десятка реплик, — но у него даже горло перехватило: Беатриче. Это он почувствовал сразу, с первого ее появления на сцене, с первого звука ее голоса и той интонации, живой, глубокой, разнообразной; он не мог ошибиться, он слишком давно искал Беатриче — с тех самых пор, как прочитал Грушаса. Так не мог же он теперь ошибиться…
Он дождался, пока актриса разгримируется и выйдет из театра, чтобы еще раз, вблизи, увидеть ее лицо; девушка, проходя мимо, кивнула, то ли отвечая на его приветствие, то ли своим собственным мыслям, — и он уже окончательно убедился, что это Беатриче.