Б е а т р и ч е. В вишенник?
Н а т а л я. На погост… Надо только беречься, чтоб они нам не мешали, чтоб не губили нашу жизнь, чтоб разрешили нам жить, как мы сами хотим.
Б е а т р и ч е. Ты заговорила как Андрюс. Он и Юлюс — они оба говорили, что родители не дают им жить, а на самом деле родители виноваты совсем в другом.
Н а т а л я. В чем же?
Б е а т р и ч е. Они не успевают за будничными либо за слишком важными делами научить нас, что значит жить. И Андрюса с Юлюсом не научили. Хотя отец одного был философом, а другого — прокурором. Ты знаешь, что значит — жить?
Н а т а л я. Кажется, знаю. Из книг знаю, из истории знаю, из песен знаю, от Тёрна знаю…
Б е а т р и ч е. Это надо в сердце носить. Из книг — слишком мало. Совсем не то. Мне кажется, я знала. И что такое правда — знала.
Н а т а л я. И что же — помогло тебе твое знание?
Б е а т р и ч е. Ты снова говоришь как Андрюс. Помогло. Они в самое сердце были поражены тем, что произошло.
Н а т а л я. Думаешь, навсегда?
Б е а т р и ч е. Не веришь… Потому и хочешь все бросить. Или, может, зажать уши, зажмурить глаза — чтоб было легче, чтоб не знать, что топчешь?
Н а т а л я. Неправда!
«А если правда? Если я и в самом деле не верю, что поражу кого-то в самое сердце, показывая историю моей Беатриче? Или я боюсь другого: что навсегда останусь в состоянии всеобъемлющей любви, самоотверженности и доброты, которое нисходит на меня благодаря Беатриче, общению с нею? Кто говорит моими устами — эта девочка или я сама? Я упираюсь, отбиваюсь от нее, и принимаю ее в себя, и укоряю каждого: смотри, ты не такой, как она, ты хуже. А какая же я сама, по правде — какая?»
Б е а т р и ч е. Ну, если неправда, так в чем же дело? Почему и ты хочешь меня бросить, предать — почему, скажи?
Н а т а л я. Предать? Тебя — предать?
Б е а т р и ч е. Так кого же, если не меня?
Н а т а л я. Видишь, что получается. Каждый в этой ситуации думает только о себе.
Б е а т р и ч е. А ты — о ком?
Н а т а л я. Ивану не хочется, чтобы я уходила из театра, потому что он решил, будто лишь я могу рассказать людям твою историю…
Б е а т р и ч е. Это правда. Только ты. Твоему лицу и душе не нужна маска, чтобы рассказать обо мне. Ты другая, ты совсем другая, не такая, как я, — и все ж тебе не нужна маска, чтобы рассказать обо мне.
Н а т а л я. Ему главное — не провалить спектакль. Он в первую очередь заботится о себе.
Б е а т р и ч е. Нет. Обо мне… А ты любишь. Посмотри: мотылек. Весна.
Н а т а л я. Кого люблю?
Б е а т р и ч е. Андрюса любишь.
Н а т а л я. Ивана?
Б е а т р и ч е. Не знаю. Андрюса.
Н а т а л я. Иван не такой. В конце концов, понимаешь… Андрюс…
Б е а т р и ч е. Конечно. Андрюс всегда н е т а к о й. Он всегда другой, чем на самом деле.
Н а т а л я. Ты… ты не можешь знать этого. Ты слушай дальше. Олександра хочет, чтобы я осталась в театре, потому что ей привиделось: вот, кажется, девочка, чем-то похожая на меня, она сделает то, чего я не осуществила. Мама просто боится, что я буду виснуть у нее на шее и просить кашки. Отцу, возможно, все равно, он сам был такой — не держался одного чего-то.
Б е а т р и ч е. И в каждом из этих случаев речь идет обо мне.
Н а т а л я. А ты говоришь — предаю. Все вы слишком многого от меня требуете, слишком много надежд возлагаете на меня, — я боюсь, что подведу вас и не оправдаю ваших надежд.
Б е а т р и ч е. И легче — не попытавшись, бежать? Не понимаю. Тебя не понимаю. А их понимаю всех. Почему бы тебе и правда не помочь им, не спасти спектакль, не утешить маму и Олександру?
Н а т а л я. Какими ты будничными словами заговорила. С чьего это голоса?
Б е а т р и ч е. С твоего собственного. С твоего будничного голоса, который может подговорить тебя на будничное существование. Ведь на самом-то деле речь идет не только о них, не только обо мне, в первую очередь — о тебе. Ты же любишь театр, как я любила музыку. Музыка — это единственное, что помогало мне спасти их. Убить зло. Заговорить с ними так, чтобы они хоть что-то уразумели. Театр — та же музыка. Твоя.
Н а т а л я. Милая Бета, какая ты еще наивная, юная и неопытная!
Б е а т р и ч е. Чьи это слова? Слова твоей мамы? Тебе мой опыт представляется слишком малым, незначительным? Тогда сделай как я: с пятого этажа — вниз, потому что от тебя слишком много требуют, а ты не можешь столько подарить людям. Даже то, что требуют! Нет, это не слишком много. С тебя не порываются, охваченные злобой, глупостью и безрассудным непониманием любви, сорвать корону.