— Но это невозможно! — усомнился Бессребреник. — Никто из людей не смог бы расхаживать рядом с этими хищниками: тигры тут же бы растерзали безумца.
— Но несколько пандитов, посвященных первой ступени, знают, как подчинить себе царей наших джунглей! — ответил Берар.
— По-твоему, факир, эту стаю кто-то специально ведет на нас?
— Уверен, что это так, сахиб! И можете не сомневаться, негодяй, задумавший скормить нас тиграм, слишком труслив, чтобы напасть самому. Наверняка это тот же самый, что бросил вас грифам.
Спастись было невозможно. Прорваться сквозь окружение не удалось бы даже на слоне: едва он вышел бы за ограду, как тотчас был бы растерзан. Нельзя было и взобраться на высокое дерево, чтобы переждать ночь, так как на территории храма произрастали только хилые деревца и кустарники. Не имелось здесь также ни высоких стен, ни подземелья.
Европейцев бросило в дрожь. Мальчик в ужасе прижался к капитану.
Лишь Берар сохранял невозмутимость, под его бронзовой кожей не дрогнул ни один мускул.
— Возможно, настал конец! — прошептал он. — Остается только одно… Но это ужасно… почти безнадежно… И все же я должен попробовать…
— Ну же, факир! — прерывающимся голосом воскликнул капитан. — Неужели ты допустишь, чтобы нас сожрали тигры…
— Сахиб, я сделаю все, чтобы этого не случилось. Но мне придется сразиться с посвященным… с брахманом… мне, простому факиру… И я боюсь проиграть… Об одном прошу: что бы вы ни увидели, что бы ни ощутили, какой бы ужас ни почувствовали от неожиданных прикосновений, стойте молча и неподвижно, как каменные истуканы, и тигры уйдут.
— Мы сделаем все, как ты скажешь, — заверил его Бессребреник. — Не правда ли, матросы?.. А ты, Патрик, согласен?
— Да, капитан, — ответили ему.
— Тогда, — произнес факир, — призовите на помощь все свое мужество!
Он достал из кармана тростниковую дудочку, извлек из нее несколько тихих звуков, и затем полилась монотонная, протяжная, тревожащая душу мелодия, — и это на фоне звериного рева!
Отовсюду — из-под опавшей листвы, из травы и каменных расщелин — послышались неясные шорохи, отрывистые посвистывания. Что-то скользкое коснулось ног беглецов. Страх и отвращение, охватившие их, были так сильны, что лишь с огромным трудом удавалось сохранять неподвижность.
— Змеи!.. Всюду змеи! — вскрикнул, не выдержав, Патрик.
— Тихо, мой мальчик! — прошептал Бессребреник, чувствуя, что ему и самому невмоготу терпеть весь этот ужас.
Совсем рядом раздалось рычание. Тигры вот-вот набросятся на желанную добычу!
Берар заиграл быстрее, и змей стало еще больше. Они ползли по земле, обвивали ветви деревьев и, выскользнув из нор на камни, приподнимались, высовывали раздвоенные язычки и раздували шеи. То были представители того опасного вида, чей укус вызывает мгновенную смерть. В Индии их великое множество, и известны они там под названиями «найа» — «индийская кобра», или «очковая змея».
Эти рептилии — средних размеров, самые крупные экземпляры не превышают двух метров в длину, толщина же у них — около четырех сантиметров. Но они исключительно проворны и агрессивны. Перед броском шея у них расширяется в три раза, что делает их облик еще страшнее. Кобры — настоящее бедствие для Индии. Целые районы остаются из-за них незаселенными.
Но человеку удается все же подчинить их своей воле. Умел это и Берар, который, как заклинатель змей, не знал себе равных во всей Бенгалии.
Под воздействием мелодии, исполнявшейся во все возраставшем темпе, змеи приходили в ярость. Они изгибались с шипением, раскачивали раздутыми шеями и словно в поисках жертвы, в которую можно вонзить ядовитые клыки, делали молниеносные выпады. На пути заклинателя тигров стоял заклинатель змей! Тигр — этот неограниченный властитель глухих уголков Индии, одно появление которого обращает в бегство даже таких сильных и бесстрашных животных, как дикий буйвол, носорог или слон, — старается не попадаться на глаза кобре. Так что Биканэлу рано еще было торжествовать.
Один из тигров появился метрах в пятнадцати от застывших в ужасе людей. С коротким рыком кинулся он на добычу и — оказался среди беспокойно шевелящейся массы змей! А они только того и ждали. В мгновение ока впились змеи в свою жертву, и тигр, завыв от боли и страха, начал кататься по земле, чтобы избавиться от них. Но это не спасло: издав предсмертный рык и дернувшись всем телом, он испустил дух.
Из зарослей выскочил еще один тигр и, взревев, грохнулся на землю. И так было с каждым, кто отваживался появиться в храме.