Итак, он смотрел на меня с выражением крайнего нетерпения, а я взирал на статую, когда внезапно меня охватило то самое чувство освобождения и легкости. Я осознал это, когда обнаружил, что думаю о нескольких важных письмах, недавно полученных мной от фирмы, в которых, в частности, спрашивалось о времени готовности выполняемого мной заказа. Я подумал, что эту работу уже давно пора было закончить, поэтому лучше приняться за нее сейчас же. Я выпрямился в кресле, как будто внезапно пробудился ото сна, и, посмотрев на статую, увидел ее такой, как в первый раз, — уродливой и совершенно непропорциональной.
В следующее мгновение я попытался встать, но тут же сел обратно, как будто кто-то толкнул меня.
Вряд ли кому понравится такое обращение, поэтому, не глядя на Бенлиана, я довольно раздраженно пробормотал:
— Не надо, Бенлиан!
Затем я услышал, как он встал и отодвинул кресло. Он стоял позади меня.
— Паджи, — произнес он с волнением в голосе, — я не принесу тебе добра. Оставь меня. Уходи.
— Нет, нет, Бенлиан! — взмолился я.
— Уходи, слышишь, и не приходи больше! Найди себе другое жилище, уезжай из Лондона и не давай мне знать о себе…
— О, что я сделал не так? — горестно спросил я.
— Возможно, так будет лучше и для меня, — пробормотал он, а затем добавил: — Довольно! Уходи!
И я пошел к себе и занялся работой для фирмы. Но я не могу вам передать, каким одиноким и несчастным я себя чувствовал.
В то время я дружил с одной юной девушкой — милым, отзывчивым существом — которая иногда приходила ко мне в мое предыдущее жилище и штопала мне одежду. Мы не виделись уже очень давно, но каким-то образом она нашла меня и однажды вечером пришла на склад, поднялась ко мне в студию, направилась прямиком к мешку для белья и начала искать вещи, которые нужно было заштопать. Признаюсь, когда-то я был к ней неравнодушен; и я почувствовал себя ужасно неловко, когда она вошла и, ни о чем не спрашивая, принялась за починку моих вещей.
Так мы и сидели: она — штопая мою одежду, я — занимаясь своей работой и радуясь, что кто-то скрашивает мое одиночество. Она непринужденно и весело болтала своим мягким голосом, в котором не было ни малейшего упрека.
Но вдруг ни с того ни с сего я вновь начал думать о Бенлиане. И я не просто думал о нем — меня охватило сильнейшее беспокойство. Мне пришло в голову, что, может быть, ему плохо или он болен. И вся радость от прихода моей подруги тут же улетучилась. Я делал вид, что усердно работаю, и постоянно поглядывал на часы, лежавшие на столе передо мной.
Наконец мое терпение кончилось. Я встал.
— Дейзи, — сказал я, — мне нужно идти.
Она очень удивилась.
— Почему же вы не сказали, что я вас задерживаю? — воскликнула она, тут же поднявшись.
Я начал бормотать извинения…
В общем, я ее выпроводил. Закрыв за ней дверь в заборе, я направился на другую сторону склада к Бенлиану.
Он лежал на диване, ничем не занимаясь.
— Я знаю, что должен был прийти раньше, Бенлиан, — сказал я, — но у меня была гостья.
— Да, — произнес он, глядя на меня пристальным взглядом, который вогнал меня в краску.
— Она очень милая, — начал я, запинаясь, — но ведь вас не интересуют девушки, и вы не пьете и не курите…
— Нет, — сказал он.
— Я думаю, — продолжил я, — вам нужен небольшой отдых, вы себя измучили. — Он в самом деле выглядел очень больным.
Но он покачал головой.
— Человек наделен ограниченным количеством сил, Паджи, — сказал он, — и если он потратит их на одно, на другое их уже не хватит. Мои силы ушли туда, — он указал взглядом на статую. — Я теперь почти не сплю, — добавил он.
— Тогда вам нужно обратиться к врачу, — сказал я встревожено. (Я был уверен, что он болен.)
— Нет, нет, Паджи. Все мои силы уходят туда; все, кроме небольшого остатка, который не может уйти… Ты слышал разговоры художников о том, что они вкладывают душу в свою работу, Паджи?
— Не надо напоминать мне о моих никчемных миниатюрах, Бенлиан, — попросил я.
— Ты наверняка слышал такие разговоры. Но они шарлатаны, эти профессиональные художники, все до единого, Паджи. Им нечего вкладывать, потому что их души не стоят и гроша… Ты знаешь, Паджи, что Сила и Материя — это одно и тоже? Что в настоящее время установлено, что нельзя определить материю иначе, как точку приложения силы?
— Да, — горячо ответил я, как будто слышал это не в первый раз, а в сотый.
— Таким образом, если можно вложить душу в свое творение, то с тем же успехом можно вложить в него и свое тело…