– А что за история с Омаром?
– Ты не знаешь?
– Совсем чуть-чуть.
Самир извлёк из-за уха окурок и зажал его в уголке рта.
– Это очень печальная история, – произнёс он, делая глубокую затяжку. – Бен Али были Бедуинами.
– Кто?
– Бен Али. Семья Омара. Та же фамилия, что и у нашего выдающегося президента (114).
– Ясно. Продолжайте.
– Спасибо. Бедуины – что-то вроде ваших цыган.
– Странствующий клан.
– Именно. Это вымирающая социальная прослойка. Поэтому мать Омара убедила отца осесть. Они погрузились в старенький пикап и отправились в Сфакс. В кузов машины было загружено всё, чем они владели. Овца, индейки, а ещё Омар. Ему не хватило места в кабине.
Асаад сделал паузу, сдувая искры с кончика сигареты.
– Это был их последний выезд из кочевья. Было довольно поздно. Думаю, все тогда были уставшие. Как бы там ни было, отец Омара поехал через железнодорожные пути, ведущие в Гейбс. Не знаю, был ли неисправен светофор или же отец Омара просто не посмотрел…
Бенни присвистнул.
– Родители умерли на месте. Но из-под тела матери извлекли Кахину. Она была жива. С тех пор она не произнесла ни слова. Это было три года назад.
– А Омар?
– Его нашли в ста метрах, на нём была лишь пара царапин. Al-hamdu li’llah. Это было чудо.
– Боже правый!
– Так что, их отправили ко мне в центр. У Кахины обнаружили синдром хронической тревожности. Это – всё, что мы могли сделать, чтобы не дать ей и дальше себя ранить.
– Пристяжные ремни?
– Да. У меня нет достаточно людей, чтобы заботиться о ней двадцать четыре часа в сутки. Поначалу мы пробовали её не привязывать. Но она впадала в буйство. По правде говоря, она на этой кровати уже так долго, что я даже не знаю, сможет ли она опять ходить.
– Вы даёте ей лекарства или что-то ещё?
Самир нахмурился. Должно быть, это была больная тема.
– Она на… лекарственной терапии. У неё психическое расстройство. Она начинает кричать, даже когда просто слышит звук едущих машин. Это ужасно, я знаю. Но наша страна – развивающаяся. На большей части Африки до сих пор лечат психические заболевания у знахарей.
– А что случилось с Омаром?
– Он выглядел здоровым. Его отправили в закрытый сиротский приют.
– Бьюсь об заклад, он не был в восторге от этого.
Самир печально кивнул.
– Уже через неделю он сбежал. Они так и не смогли его поймать. Впрочем, никто особо и не пытался. У нас и так слишком много сирот, которым нужна кровать.
– Понимаю. Мистер О’Бирн у нас в школе всегда говорил, что вокруг и так слишком много людей, которые действительно хотят получить образование, чтобы он ещё беспокоился о таких, как я.
– Что-то вроде того. Так вот, значит, где он был все последние три года! Чем он зарабатывает себе на жизнь?
Бенни покосился на него.
– Вы же сейчас не пытаетесь заставить меня слить информацию, не так ли?
– Нет, – Самир сдавленно рассмеялся. – Если бы я хотел, я бы уже давным-давно изловил Омара. Он заглядывает сюда раз в две недели. Мне достаточно просто знать, что он в порядке.
Бенни обдумал его слова.
– Логично. Что ж, насколько мне известно, он ремонтирует оборудование, мопеды и всё такое и продаёт их.
– Надеюсь, ничего нелегального?- Э… нет, ничего нелегального. Но опять же, я не так много знаю о законах Туниса.
– Проще прикинуться чайником, да? Этому пареньку лучше проявлять осторожность. Ещё пару лет – и всё это вполне может закончиться тюрьмой.
Бенни побледнел.
– А сколько ему?
– Четырнадцать. Ему сейчас четырнадцать.
– Четырнадцать! – Бенни не мог в это поверить. – Значит, это не я взрослый, а он – маловат для своего возраста!
Самир затушил окурок о стену.
– Это Африка, Бенни. У нас тут ни у кого нет такой роскоши, как сбалансированное питание! Ты что, ни разу не смотрел тот цветной телевизор, что вам предоставил ЕвроГаз?
– Простите.
Но Самир уже завёлся.
– Вы, европейцы, все одинаковы. Вы приезжаете сюда и думаете, что перед вами тут будут расстилаться. Вы не выезжаете за пределы своего посёлка Мархаба, а потом всем рассказываете, что жили в Африке. Так знай, это не так! Вы живёте в маленьком стерильном пузыре, где всё специально привнесено из вашего быта!
– Вы правы.
Директор наконец вспомнил, с кем он разговаривает.
– Ezzah (115)! И что я вообще с тобой разговариваю? Ты всего лишь молокосос!
– Молокосос?
– Ребёнок.
– Это арабский?
– Нет, шотландский.
– О.
Самир поднялся, стряхивая пыль со своего длинного кожаного пальто.
– Ну, ладно. Вам обоим пора уходить, пока вас не принялась искать половина города.
Они зашли в комнату, на этот раз воспользовавшись дверью. Омар был там, где они его и оставили, поглаживал руку сестры. Глаза Кахины были закрыты, её маленькая грудь мерно поднималась и опускалась.
– Ya, Омар, – позвал Самир. – Marhaba.
Что ж, значит, им тут рады!
– Assalama, Sidee (116) Асаад, – ответил Омар, пытаясь собраться с мыслями. Они пожали друг другу руки и обменялись приветственными поцелуями в щёку.
По завершении взаимных расшаркиваний директор отправил их восвояси.
– Emshee (117), – сказал он, выталкивая их обоих за дверь. Уолли было тяжело расставаться, посему он стоял, громко всхлипывая.
Омар обнял Уолли, после чего Самир отвлёк внимание этого гигантского медведя леденцами, и оба мальчика бросились к мопеду. Что можно было тут сказать? Тем не менее, Бенни подумал, что должен хотя бы попытаться.
– Кахина. Очень красивая… э… супермодель.
– Spice Girl (118), – согласился Омар. Он выглядел так, будто вот-вот снова расплачется. – Полиция Майами, отдел нравов. Mush behee (119). Большая проблема.
Бенни кивнул. Вполне возможно, эти успокоительные, если их принимать какое-то время, разрушают твой мозг.
– Красотка Полли (120), – продолжил Омар, отряхивая штаны. – Красотка Полли. Шеф Айросайд (121).
Бенни однажды смотрел Айронсайд. Там рассказывалось про какого-то толстого мужика, который разъезжал в инвалидном кресле. Как Омар думал справляться со всем этим? Он же был всего лишь ребёнком.
Когда они повернули на дорогу и влились в смертоносный поток машин, Бенни почти почувствовал облегчение.
Джессика чувствовала себя унизительно. Спустя две минуты после того, как она доела первое, «bric a fruits de mer» (122), её желудок скрутил болезненный спазм. Сквозь слой тонального крема проступила смертельная бледность. Вообще это было на неё не похоже. Обычно она не позволяла себе уступать таким досадным недомоганиям. Но дальше стало только хуже.
Для начала она попросила у набриолиненного официанта ключ от дамской комнаты. Потом выяснила, что там уже кто-то был. И, к сожалению, совсем не леди.
Джессика решила, что ждать – себе дороже.
– Mersi (123), сеньор, – пробормотала она и поспешила назад к столику. Там она сообщила, что им надо идти. Незамедлительно.
Стюарт Тафт гнал машину так быстро, как только посмел. Официально ограничение скорости было 50 километров в час. Стюарт выжал 70, внимательно просматривая обочины на предмет наличия машин ДПС.
– Осталось десять минут, Джессика, – сообщил он через плечо. – Держись.
– Мне очень жаль. Весь вечер – коту по хвост.
Пат обнял её за плечи.
– Не переживай из-за этого, милая. С этим ничего нельзя поделать.
– Я знаю, но мы уже лет сто никуда не выходили.
Из-за подголовника появилось загорелое лицо Эйприл Тафт.
– Не думай об этом, дорогая. В первые несколько месяцев Кара Сфакса настигает всех. Особенно благодаря блюдам из рыбы.
Пат убаюкивал свою жену, пытаясь смягчить дорожную тряску. Как и всегда, трафик был просто сумасшедшим. Нельзя было расслабиться ни на мгновение, иначе у тебя под решёткой радиатора мог оказаться один из мотоциклов.