Когда Мак пошёл к себе в контору, Свен последовал за ним, разгорячённый, не владея собой. И сразу перешёл к делу: его звать Свен Юхан Чельсен, по прозвищу Свен-Сторож, он хочет жениться на горничной Эллен, поэтому он не желает, чтобы Эллен терла Маку спину, а сам он не желает сушить его перину после купания...
— Понимаете, я не желаю, чтобы она была вашей свиньей, не будь я Свен Юхан Чельсен. А так меня зовут. А ежели вам угодно знать, откуда я родом, так я из города. Да. Из города, если вам интересно знать.
Мак неторопливо поднял стальные глаза от своих бумаг и спросил:
— Как тебя звать, ты говоришь?
Свен растерялся, повторил вопрос, а потом ответил:
— Как меня звать? Свен Юхан Чельсен. Или по-другому Свен-Сторож.
— Ладно, можешь идти работать.
Свен успел уже взяться за дверную ручку.
— Нет, — сказал он, — работать я не пойду.
— Ладно, тогда можешь получить расчёт.
Мак взял перо, подсчитал, достал деньги и заплатил, после чего распахнул дверь.
Свен-Сторож заворчал, но ушёл.
Однако постояв малость с шиллингами в кармане и с отчаянием в душе, он наведался к водочной стойке и опрокинул несколько хороших рюмашек. Отчего снова почувствовал себя храбрым и сильным, поднялся в людскую, начал шуметь и задираться с другими батраками, пробился к двум старикам, Фредрику Мензе и Монсу, которые теперь оба не вставали с постели, ели, что им дадут, и болтали, будто настоящие люди.
— А ну, вставайте да нарубите дров, — сказал им Свен. — А я отсюда ухожу.
— Ухожу, — сказал вслед за ним Фредрик Менза.
— Заткнись! — крикнул Свен. — Ты встанешь, наконец, или нет? Может, бедняжке Эллен вместо тебя идти в сарай?
Фредрик Менза всё лежит, в бороде у него крошки, и он с серьёзным видом о чём-то думает, а потом говорит:
— Три мили до «Фунтуса».
— Ха-ха-ха, — откликается Монс со своей постели.
Бедняжка, у него тоже, верно, были свои радости.
Вот сейчас ему, например, показалось, что стена такая длинная-длинная и доходит до самого потолка...
Свен вернулся в людскую, распевая и произнося громкие слова о том, чем он намерен теперь заняться:
— Не стану я сушить его перину, ни в жисть не стану. А знаете, что я вместо этого сделаю? Ничего-то вы не знаете, вы ведь всё равно как звери. А я буду петь. Подойдите-ка поближе, и споём вместе.
В людскую набилось много народу. Свен позволил себе оторвать их всех от работы, хотя день был будний. Была здесь Брамапутра, и была Эллен, и даже жена младшего мельника, которая покупала провизию в лавке, не могла удержаться и заглянула туда же. При ней был сын, мальчик шести лет с тонким детским вырезом губ. Свен щедрой рукой отвалил ему монету и погладил его по головке.
— Тебе здесь весело? — спросила мать.
Сын ответил, что ему здесь весело. Поскольку все пустились в пляс, он тоже выбрал местечко и начал танцевать, считая себя вполне взрослым.
Свен запел. Он пел про девушек из Сороси, но не иначе сошёл с ума, потому что песня его звучала откровенной угрозой, он указал точный адрес, а вдобавок поднимал порой кулак и грозил в сторону главного дома. Свен пел:
Тут он вдруг заметил, что никто не подтягивает, и оборвал свою песню.
— Стоп! Вы здесь должны подхватить и пропеть хором: «О вы, девушки из Сороси!»., а вы знай себе отплясываете всё равно как звери.
Прибежал гонец от Мака и потребовал наверх старшего батрака. Словно тяжкий груз опустился на людскую, один за другим слушатели выскальзывали за дверь, и Свен уже при всём желании не мог восстановить прежнее веселье. Жена мельника послала к нему своего сынишку, чтобы тот вежливо попрощался и ещё раз поблагодарил за монетку. Свен надолго задержал в своей руке его маленькую ручку:
— У тебя ручка всё равно как у Эллен, подумать только.
Потом гонец вызвал и самого Свена, тот ушёл с дурными предчувствиями, но это был всего лишь Бенони, который стоял во дворе и хотел его видеть.
— У меня к тебе дело, — говорит Бенони, чтобы было с чего начать. — Ты часом не хотел бы выйти с неводом?
— Уж и не знаю. Хотя нет, знаю. С неводом, значит?
Но очень скоро они начинают говорить о том, что лежит у них на сердце, и Бенони с угрожающим видом заявляет, что намерен сходить к Маку в контору.
— Я уже сегодня там был и всё ему выложил.
— Он меня так подло обманул!
— А меня?! Эллен больше никому не достанется.
— Почему так?
— Он опять вызвал её вчера к себе, когда принимал ванну.
— И опять её взял? — Бенони качает головой в знак того, что тут уж ничего не поделаешь.
— Но ведь мы с Эллен хотели пожениться, — говорит Свен.
Бенони отвечает:
— Ты её получишь только после всего, понимаешь?
Свен с грозным видом глядит по сторонам.
— Такая здесь такса, — говорит Бенони. — И так было с каждой из них. Брамапутра, пожалуй, единственная, которая из-за этого горевала.
Приходит старший батрак с приказом Свену-Сторожу немедленно убираться со двора.
— Убираться? Как же так?
— Такой приказ. Моё дело следить за всем и всё выполнять.
А помочь ничем не мог.
Свен-Сторож уже начал прикидывать, как бы ради Эллен поправить дело, а ему вдруг говорят, чтобы он убирался. Он совсем падает духом.
Тут вмешивается Бенони:
— Можешь сходить к хозяину и сказать, что Свен остаётся у меня.
— Ладно, — говорит батрак.
— Можешь передать это Маку из Сирилунна от Бенони Хартвигсена.
Батрак уходит. А эти двое остаются и чувствуют себя гордыми и независимыми.
Но за разговором Свен снова падает духом, потому что ему надо уйти из Сирилунна.
— У меня ничего нет, кроме моего алмаза, — говорит он, — Да и тем нечего резать, потому что стекла у меня тоже нет.
Покуда они так стоят, по лестнице собственной персоной спускается Мак и направляется к ним. Он шагает своей обычной походкой. Когда он подходит совсем близко, оба срывают с головы шапку и здороваются.
— Что это за странное сообщение передал мой батрак?
— Сообщение? — растерянно переспрашивает Бенони. — Ах, это то, что я ему сказал.
— А ты до сих пор здесь? — спрашивает Мак другого. Свен-Сторож молчит.
Но тем самым Бенони выиграл время, минуту или две, и успел собраться с духом. В конце концов, разве он не совладелец Сирилунна? И не разорившийся ли негодяй стоит перед ним?
— По какому это праву вы приходите сюда и командуете? — спрашивает он, уставившись Маку прямо в лицо.
И оба поглядели друг на друга с величайшей неприязнью, разве что Бенони был ещё неопытный, как ученик, Мак достал батистовый носовой платок, слегка высморкался, потом, обратясь к Свену, спросил:
— Тебе что, не передали, чтоб ты убирался?