Подошла летняя пора, когда люди по заведённому обычаю начали валить деревья и хозяйничать в общинном лесу. Тут Бенони покинул свой дом и пошёл туда, где располагались лесорубы, он хотел приглядеть, чтоб не переступали границы его новых владений и не вырубали подлесок на склонах его гор. Ему было очень даже по сердцу показать себя законным владельцем этих просторов.
Но люди беспечно валили большие деревья и отлично знали, что не станут тратить время на принадлежащие Бенони кустики. И тем самым они не дали ему случая встать перед ними в позе владельца и сказать: здесь проходит граница, лес по эту сторону весь мой. Люди поднимали глаза, видели, что это всего-навсего Бенони и снова возвращались к своей работе. Ах, как он чувствовал, что они презирают его за покупку гор.
И тогда он притих, молча бродил от одной группки лесорубов к другой и только говорил: «Бог благослови ваши труды!» — «Спасибо на добром слове. Только благословлять тут нечего, на общинных угодьях скоро совсем леса не останется!».
Поговорив малость о том о сём, Бенони заявил, что ему нужны рабочие руки, чтобы привести в божеский вид его сушильные площадки. Время как раз подошло.
Но на его призыв никто не откликнулся. Боялись, верно, что разорившийся человек не сможет им заплатить за работу.
«На кой тебе сушильная площадка?» — спрашивали они.
«Да вот хочу прикупить рыбы ближе к зиме», — отвечал он.
Но никто этим словам не верил. Потому что у Бенони ведь не было судов.
«А я куплю небольшую шхуну», — отвечал он.
Люди пересмеивались между собой, что вот, мол, Бенони надумал покупать шхуну.
И Хартвигсеном его уже больше никто не называл.
Покуда они разговаривали, общественным лесом прошли два человека в клетчатой одежде, один из них был снова сэр Хью Тревильян, а с ним незнакомый господин и ещё кто-то из местных — чтоб нести багаж.
Бенони поздоровался, и все, кто ни был вокруг, поздоровались тоже, но два британца не ответили. Они шли дальше, время от времени перебрасываясь словом-другим и отбивая от скал осколки камня; глаза у сэра Хью совсем остекленели с перепою. Вскоре группа скрылась из глаз.
«Ну, теперь Марелиус из Торпельвикена снова получит деньги за своего лосося», — говорили люди.
«А дочь Эдварда — отца для ребёнка».
«И уж верно немалые деньги. Повезло Марелиусу, что у него дочь, а не сын».
Когда Бенони собрался домой, кто-то крикнул ему вслед, что, мол, да-да, что если Мак повысит им подённую плату, они ему приготовят сушильную площадку.
— Мак повысит? — переспросил Бенони, уязвлённый в самое сердце. — По-вашему, Мак из Сирилунна лучше, чем я? А между прочим, у того же самого Мака пять тысяч моих.
— Дак ты их никогда не получишь, — гласил ответ. При всём при том Мак пользовался у людей полным доверием, а Бенони совсем никаким...
Как-то Бенони получил известие, что сэр Хью Тревильян намерен с ним поговорить. Доставил это известие всё тот же Марелиус из Торпельвикена.
— А чего ему от меня надо? — спросил Бенони.
— Не знаю.
— Скажи ему, что Бенони Хартвигсена всегда можно застать в собственном доме.
Марелиус пытался как-то возразить, но Бенони отвечал:
— Тогда спроси у него, стал бы он на такой манер вызывать к себе Мака из Сирилунна или нет. И чтоб он знал, что я себя ценю не дешевле.
Как на грех в этот же день Бенони был донельзя раздосадован после стычки с приказчиком Стеном, который напомнил ему про задолженность.
— Ну и что? — отвечал ему Бенони. — Разве твой Мак не должен мне пять тысяч?
— Тут мне ничего не известно, — сказал Стен. — А хоть бы и так — это разные счёты. Твоя кухарка всю зиму приходила сюда за разным товаром, ну, оно и набежало.
— Ты что это себе позволяешь? — рассвирепел Бенони. — Наглый щенок! Фальшфейер23 вонючий! Ты заслужил, чтоб я спустил с тебя штаны и огрел хворостиной по одному месту.
Стен-Приказчик не посмел обострять конфликт и лишь пробормотал:
— Да я просто так сказал, для порядка, когда берут в долг, я должен всё записывать, мне всё равно, на кого записывать. Хозяин-то Мак.
— Так это Мак тебе приказал напомнить про мой долг в лавке? Уж чья бы корова мычала... Рыба-то, которая сейчас сушится на площадках, это, между прочим, не Макова рыба, а моя.
— Лучше бы тебе переговорить с Маком, — сказал Стен и привёл из конторы Мака.
Бенони тотчас поутих и не заводил больше речи о рыбе.
— Ты хотел поговорить со мной? — спросил Мак.
— Нет, это всё Стен, вот я и... Ну, в общем, насчёт моего долга в лавке, он не может подождать до осени?
— Конечно, может, я с тебя ничего не требую, — ответил Мак.
Бенони обернулся к Стену.
— Ну, слышал?
— Я просто напомнил. И нечего было так сердиться.
— Ещё что-нибудь?
— Нет. Гм-гм. Да вроде ничего.
Гордый господин Мак не желал вмешиваться в перебранку своих приказчиков с покупателями, он повернулся и ушёл к себе...
Спустя неделю Бенони один спустился в свой сарай, проверил невод и лодки. Уж раз он был обречён на бездеятельность. И вот он целую неделю прохлопотал, набирая команду для выхода в море, но добрые обитатели посёлка не верили больше в его удачу и не желали выходить с ним. Только Свен-Сторож ни с того ни с сего выпросил у Мака позволения выйти вместе с Бенони. На дворе стояло лето, стало быть, дрова в Сирилунне не требовались ни для одной печи, кроме как для кухонной плиты, вот Свен и запросился в море, хотя недавно женился, а может, именно потому, что недавно женился.
Бенони остановился в дверях своего сарая, глядя на сушильные площадки, где кишели сушильщики под началом Арна. Неужели среди шести десятков, хлопотавших на сушке, нельзя набрать команду для одного-то невода? На неделе стояли тёплые дни, стало быть, рыба скоро будет готова к отгрузке. Бенони закрыл дверь сарая и пошёл в горы, почему бы в конце концов и не поглядеть на собственную рыбу?
Погода тёплая и мягкая, чайки сверкают на солнце, когда они летят, и взмах их крыльев похож на медленное щёлканье серебряных ножниц.
Опасаясь обидеть Арна-Сушильщика своим приходом, Бенони робко говорит:
— Благослови Бог, хорошо сушится, верно?
— Грех пожаловаться, — отвечает Арн-Сушильщик и начинает чем-то заниматься.
Бенони берёт в руки одну рыбину, кладёт обратно, берёт другую, берёт рыбку за рыбкой, видит Бог, ничего оскорбительного в этом нет. И он говорит:
— Скоро вроде досохнет? Как по-твоему?
— Как по-моему? Ну, ты в этом лучше разбираешься — бормочет Арн-Сушильщик и отходит в сторону.
Теперь Бенони свободно ходит по сушильной площадке и проверяет собственную рыбу. Он выпрямляет подогнутые спинные плавники, чтобы посмотреть, высохла ли складка; ту же операцию проделывает он и с грудными плавниками, хотя здесь это не так уж и важно, под конец он сгибает в дугу самое рыбу и отпускает, чтобы поглядеть, хорошо ли она пружинит.
— Ещё бы несколько тёплых деньков, — говорит он, — и получится очень неплохая партия.
Ответом ему молчание. И тут Бенони приступает к истинной цели своего визита и заводит речь о выходе с неводом. Кто согласен? Никто не даёт согласия. И Бенони Хартвигсен стоит как жалкий проситель среди людей и ничего, кроме отказов, не слышит:
— Лучше верный заработок, хоть и маленький, здесь, на сушке, чем выходить с неводом, — отвечают они.
— Ну, что до сушки, так рыба скоро высохнет, и заработка больше не будет, — говорит Бенони.
— Тебе, конечно, видней, чем Арну-Сушильщику, — звучит в ответ.
Когда Бенони возвращается домой, его там ждут важные гости; оба клетчатых англичанина, при них ещё два человека стоят и дожидаются. Разговор начинает Марелиус из Торпельвикена и сообщает, что сэр Хью Тревильян и другой англичанин пришли к нему по делу.
— А чего им от меня надо?
На сей раз Марелиус знал чуть побольше: сэр Хью Тревильян привёз в этом году ещё одного господина из Англии, господин этот разбирается в горном деле; несколько дней подряд они ходили по горам Бенони, брали пробы горной породы и составили их подробную карту. Вполне возможно, они собираются откупить у него кой-какие горы.
23
Фальшфейер (нем. Falschfeuer — фальшивый огонь) — сигнальное устройство в виде картонной гильзы, наполненной горючим пиротехническим составом, дающим яркое пламя и громкий шипящий звук, используемое для освещения или сигнализации.