А тут пастор Барфуд спешит вверх по холму, останавливается перед Бенони в полном облачении и просит того не проходить мимо пасторских дверей. Бенони, поблагодарив, отвечает, что постарается выбрать время после богослужения, и справляется, хорошо ли пастор себя чувствует.
Вот видите, подобный вопрос Бенони Хартвигсен и не посмел бы задать пастору в былые дни.
А вот Роза не поднимается вслед за отцом. Может, она вообще не намерена быть сегодня в церкви? Ладно.
И всё же она приходит. Бенони снимает с головы меховую шапку, здоровается, а Роза, побагровев от смущения, спешит мимо. Бедная Роза, верно, никак не могла совладать со своим любопытством, ей захотелось поглядеть на Бенони в мехах. Роза прошла к ризнице.
Бенони стоит какое-то время и соображает, потом говорит последнему из просителей:
— Тебе, верно, несладко приходится, загляни ко мне через денёк-другой, я тебе помогу.
— Бог вас благослови! — отвечает тот.
А Бенони заходит в церковь.
Он с умыслом садится у самых дверей. Люди таращат глаза от удивления: он мог бы сесть хоть у дверей на хоры, а вот, поди ж ты, не сел! Роза сидит на скамье для пасторской семьи и глядит на него. Она снова заливается краской, потом потихоньку бледнеет. На ней песцовая шубка.
Бенони расстёгивает свою доху26. Он прекрасно сознаёт, что место, на которое он сел, не подобает важному господину; и ленсман, и несколько мелких торговцев из дальних шхер сидят впереди.
Но Бенони чувствовал себя удобно на своём сиденье и своей персоной возвышал его из ничтожества. Уж, верно, многие устыдились и были бы куда как рады сидеть гораздо ниже, под Хартвигсеном, всемогущим Хартвигсеном, ах, не ходить бы им сегодня в церковь.
Сразу после проповеди многие вышли. Бенони застегнул доху и последовал за ними. Он не хотел больше смущать Розу своим присутствием; люди и так переводили взгляд с него на Розу и снова с неё на него, вспоминая при этом о былой помолвке. «Это ж надо, отказаться от такого человека!» — верно, думали про себя люди. Бенони направился к саням, а Свен-Сторож тотчас присоединился к хозяину и спросил, не пора ли запрягать. Да, и поскорей. Но до пастората доходит весть, что Хартвигсен собрался уезжать.
Боже правый, того гляди, он возьмёт и уедет. Пасторша сбегает по лестнице, бежит по холоду, через свежевыпавший снег прямо к Хартвигсену, простодушно и приветливо протягивает ему руку и просит его не пренебречь её домом, не пройти мимо её дверей. Когда-то им ещё выпадет радость повидать его!
Покуда они так стоят, из церкви возвращается Роза. Бедная Роза, её, верно, снова одолело любопытство, и ей захотелось посмотреть, уедет Хартвигсен домой или нет. Вот она и пришла, а мать ей сразу крикнула:
— Ты подумай, Хартвигсен на за что не хочет к нам зайти. Попроси его вместе со мной.
Роза ужасно смущена, она чувствует себя такой ничтожной. Она только и способна вымолвить:
— Может, вы будете так любезны и зайдёте к нам?
Бенони не изображает из себя более важную персону, чем он есть на самом деле, он ссылается лишь на то, что день короткий, а дорога длинная, так пора бы и ехать.
— Сейчас полнолуние, — говорит в ответ Роза.
— Да, сейчас полнолуние, — повторяет её мать.
— Ну, как мы поступим? — обращается Бенони к Свену-Сторожу и вопросительно глядит на него. — Думаешь, можно ненадолго задержаться?
Свен-Сторож отлично умеет себя вести в подобном обществе, он сдёргивает шапку с головы, кланяется и говорит:
— Раз такое дело, думаю, у нас будет и небо ясное, и дорога хорошая.
— Я, понимаете, по сегодняшним временам сам себе не хозяин, — говорит Бенони, следуя за обеими дамами. — У меня теперь очень много хлопот, ведь надо оснастить новые корабли.
Как удивительно всё складывается. Вот здесь, рядом идёт Роза, а немного спустя она садится в той же комнате, где сидит он, и слушает его слова, и время от времени бросает на него взгляд, и даже отвечает коротко. Когда пастор вернулся из церкви и все сели за стол, Роза подавала ему то одно, то другое, чего, как она видела, ему не хватает. Всё было так странно, всё было словно во сне. Он пытался преодолеть тягостную неуверенность. Каким тоном ему надо говорить, как часто можно взглядывать на Розу? Ведь был же он когда-то помолвлен с этой женщиной, целовал её, отстраивал для неё дом, ещё немного — и сыграли бы свадьбу.
Встав из-за стола, пастор и пасторша отправились в соседнюю комнату вздремнуть после обеда. Так у них было заведено. Но Бенони-то, Бенони-то остался один на один со своей бывшей невестой.
— Не будете ли вы так любезны что-нибудь сыграть? — спросил он, хотя, может, это могло нарушить покой стариков.
И нарушит, без сомнения, вероятно, подумала она, очень может быть, что нарушит. И однако же, она села за фортепьяно. Ему это показалось восхитительным, он никогда не слыхал ничего подобного, он воспринял как проявление нежности с её стороны, что вот она села и заиграла. Она поводила плечами то вправо, то влево, на затылке тяжёлым узлом лежали волосы, а под ними виднелась шея, её белая шея. Он учтиво поблагодарил её:
— Ничего прекраснее я в жизни не слышал, — сказал он.
Когда она кончила, оба сидели какое-то время и молчали от смущения.
— Вы, верно, не раз играли это, пока не выучили, — сказал он наконец.
— Да, — улыбнулась она, — но я не так уж много и умею.
Они ещё малость поговорили о том о сём, богатство развязало ему язык, он стал тем, кем стал, он умеет находчиво отвечать на разные вопросы касательно его новых судов. Время бежит, бежит быстро, Бенони понимает, что с минуты на минуту вернутся старики. Ну, у него есть к ней дело, он в своём праве и потому спрашивает:
— Не знаю, говорил ли с вами Мак насчёт меня?
Он поднял глаза и увидел, что на переносице у неё тотчас проступила знакомая тонкая складка.
— Мак думал, что вы могли бы помочь мне найти домоправительницу.
— Нет, — ответила она.
— Нет, нет, я просто надеялся, что вы знаете, какую-нибудь на юге. Ничего другого я не имел в виду.
Она покачала головой.
— Нет, я никого не знаю.
Пауза. Бенони бросил взгляд на свои часы. Почему ж это старики не возвращаются? Он не решался объяснить ей свою неудачу, сказать, что идея целиком и полностью принадлежит Маку. А впрочем, не так уж всё и плохо.
Он встал с места, подошёл к одной из картин на стене и начал её разглядывать. Затем перешёл к другой. Роза одиноко сидела на своём стуле. Он вежливо спросил:
— Передать от вас привет в Сирилунне?
— Да, спасибо.
К тому времени, когда вернулись старики, они только и успели обменяться этими словами. Словами, которым суждено остаться последними на долгое время. После кофе Бенони попрощался и уехал домой. Теперь уже не имело смысла ждать, когда по весне вернётся домой Эдварда, на этом деле можно было поставить крест.
Стояла полная луна, да вдобавок светило полярное сияние. Бенони снова очутился в знакомых местах. На вершине горы можно было увидеть, как поднявшийся ветер закручивает винтом свежий снег.
— Borre ækked, — прозвучало с дороги.
Бенони ответил и проехал мимо...
Пришла весна, и Эдварда, дочь Мака, сошла с почтового парохода на берег. Но тут уже начинается другая история и другая небольшая повесть под названием «Роза».