Во время обеда оркестр услаждал папу музыкой. Он остался очень доволен. «Никогда музыка не звучала столь сладостно и согласованно», — чистосердечно пишет Бенвенуто, и, конечно, Климент VII поинтересовался, где они нашли такой хороший корнет для сопрано. Флейтист Джаньякомо назвал имя Бенвенуто Челлини.
— Так это сын маэстро Джованни?
Еще будучи кардиналом, папа не раз слушал игру Челлини-отца, немудрено, что и сын музыкален, потому он сказал, что хочет взять Бенвенуто к себе на службу.
— Всеблаженный отче, — ответил глава-флейтист, — я вам не поручусь, что вы его заполучите в качестве музыканта, потому что главное его художество — золотых дел мастерство и в нем он работает изумительно и извлекает из него большую прибыль, чем мог бы извлечь, играя.
Но папа стоял на своем и велел назначить Бенвенуто приличное жалованье.
— Ну, решай, — сказал Джаньякомо.
— Я подумаю до завтра, — ответил Бенвенуто.
Дома он стал думать: мол, не уведет ли его занятие музыкой в сторону от основного дела, да и хватит ли у него времени тянуть две телеги сразу — ювелирную работу и игру на корнете? Но, как всегда, в судьбу Бенвенуто вмешалось Провидение. Во сне явился плачущий отец, он умолял сына пойти в оркестр. Бенвенуто пробовал возражать, но тогда старый Джованни сказал сурово:
— Если ты этого не сделаешь, тебя постигнет отцовское проклятие, а если сделаешь, то будешь благословлен навеки.
Выбор был сделан. Бенвенуто записался в оркестр, о чем тут же написал отцу. «…от чрезмерной радости» с отцом случился припадок, он чуть не умер, а потом написал сыну, что ему приснилось почти то же самое, что и самому Бенвенуто.
Что тут правда и что выдумка? Бенвенуто всегда «на коне». Он не перестает собой восторгаться, иногда чуть-чуть иронизирует, но всегда искренне верит, что так оно и было. И ведь смотрит он на себя, двадцатилетнего, с высоты почти шестидесяти лет. А может быть, он в назидание молодежи так беззастенчиво хвалит себя: мол, будьте решительны, напористы и все получится? Во всяком случае, я очень бы порекомендовала его книгу юношам с устойчивым комплексом неполноценности.
Меж тем епископ Соломанки торопил Бенвенуто с вазой, посылал слуг проверить, успешно ли идет работа, а те зачастую не заставали Бенвенуто в мастерской, музыка действительно сжирала много времени. Через три месяца ваза была готова. Была она с такими «красивыми зверьками, листьями и машкерами, какие только можно изобразить». Луканьоло, участник соревнования, высоко оценил эту работу, теперь он понимал, что слава Бенвенуто была не случайной. Он отнес вазу епископу.
— Передай Челлини, — важно сказал тот, — я так же буду медлить с оплатой, как он тянул с работой, — и тут же пошел хвастать перед друзьями-испанцами новой прекрасной вазой.
Бенвенуто пришел в ярость и проклял всю Испанию. Он уже был уверен, что не увидит ни денег, ни своей вазы, но помог случай. Один из друзей-испанцев в отсутствие хозяина повредил тончайшую, искусно сделанную пружинку, с помощью которой ваза закрывалась крышкой. Перепуганный, он тут же послал дворецкого к мастеру — починить немедленно! Пружинка была починена, но когда взмыленный от быстрого бега служитель, видно, на нем срывали зло, явился за вазой, Бенвенуто ему сказал:
— Я не отдам тебе вазу. И передай твоему хозяину, монсеньору, что я желаю деньги за свои труды, прежде чем она выйдет из этой мастерской.
Вначале дворецкий епископа ругался и угрожал, потом, «показывая вид, что одной рукой берется за шпагу, другой намеревался и силился вломиться в мастерскую» и, наконец, почти на коленях стал умолять вернуть вазу. Бенвенуто был непреклонен.
Дворецкий ушел, выкрикивая угрозы и обещая привести к мастерской целое войско испанцев, а Бенвенуто начал чистить свою пищаль: «Если у меня отнимают мое имущество, заодно с трудами, то еще уступить им и жизнь?» Дворецкий не обманул, войско не войско, но испанцев пришло много. От лица всех он угрожал страшными карами. Бенвенуто направил на незваных гостей пищаль, в другой руке он держал зажженный факел.
— Нехристи, предатели, — кричал он, — нешто громят таким способом дома в Риме? Первого, кто подойдет к двери, уложу на месте.
На крик высыпали из домов соседи:
— Бенвенуто, стреляй в этих нехристей, а мы тебе поможем! — Подвиги испанской инквизиции были хорошо известны в Риме. «Нехристи» ушли ни с чем.