Ирина останавливала меня, предлагая сначала заказать новый багет, а уж потом избавляться от старой рамы. Но я больше не мог терпеть — она мне здорово мешала.
В процессе расправы над богато облепленным позолотой гипсом нас ждал еще один сюрприз этого дня.
На одной из тех самых угловых вставок, которые раздражали больше всего, чья-то (очевидно, женская) рука написала несколько слов графитовым черным карандашом.
Четкий почерк выдавал человека «из прошлого времени», и хотя надпись была сделана впопыхах, на скорую руку, читалась она легко, и над всеми i, образно говоря, были расставлены точки.
Надпись гласила: «Голова мужчины. Бенвенуто Челлини».
Из надписи следовало, что автора картины зовут Бенвенуто Челлини.
Иными словами, надпись утверждала, что этот самый Челлини изобразил некоего бородатого мужчину, чья личность неведома.
Позвольте… Челлини? Бенвенуто? Это какой же Челлини? Тот самый Челлини?!.. БЕНВЕНУТО ЧЕЛЛИНИ?!!
Путем сэра Джона
Мы оба с Ириной перечитали надпись несколько раз и попытались ее осмыслить. Она явно относилась именно к этому портрету, и никакому другому.
Но как понять и принять смысл написанного: Бенвенуто Челлини автор этой работы? Тот самый Кровавый Ювелир?
Нет. Что вы, этого не может быть. Ерунда какая-то… Разве он был художником? Да и портрет этот XVIII века, как сказала нам продавец, а Челлини умер в конце XVI века.
Ну мало ли что пишут на некрасивых рамках картин? Нет, нет, решительно этого не может быть.
Но интересно…
Мысль уже неудержимо неслась дальше:
А кто, собственно, изображен на портрете? Причем здесь вообще Челлини? Может быть, это более поздняя копия, которая имеет какое-то отношение к XVI веку и легендарному Бенвенуто?
Все наши мысли и предположения вертелись теперь вокруг Челлини.
Но что мы действительно знаем о нем, самом знаменитом ювелире нашей цивилизации, мистике, гордом итальянце, достаточно аморальном, чтобы не упоминать его имя на школьных уроках? Почти ничего. Какие-то смутные ассоциации с убийствами, папами, королями, вычурной золотой посудой и статуей Персея на главной флорентийской площади…
В нашей домашней библиотеке, впрочем, нашлась его автобиография, но в переводе — на чешском языке. Ирина купила ее, когда мы еще жили в Праге.
Недолго думая я сел перед компьютером и начал терзать поисковики. Информация о Бенвенуто в Сети имелась, но постоянно скупо повторялось одно и то же.
В книгах по искусству и альбомах с репродукциями, которые оказались у нас под рукой дома, о самом Челлини тоже было написано весьма сухо…
Словом, Ирина присоединилась ко мне, мы оба нырнули в Интернет и составили список всех книг, которые стоило приобрести, начиная с его собственных, конечно.
Потом я взял портрет и поехал к знакомому мастеру, чтобы заказать для картины новую раму.
В этот раз мы выбрали строгий багет, без всяких финтифлюшек, и, как мне кажется, не ошиблись. По-моему, наша рама теперь очень подходит к портрету.
Книги, заказанные по почте, поступили к нам в офис увесистыми посылками уже недели через две.
Однако самую нужную из книг нам посчастливилось приобрести почти случайно. Мы не знали о ее существовании, а в Сети нам как-то не попалась информация о ней, и потому мы ее не заказали.
Вот как это произошло.
Вскоре после описанных событий нам пришлось съездить по делам в Париж. И, как всегда, по нашей семейной традиции мы заглянули в Лувр.
Каждый раз, бывая в столице Франции, мы стараемся попасть в этот великий музей и осмотреть хотя бы пару залов.
На первом этаже есть небольшая, ничем не примечательная книжная лавка. Мы любим в ней порыться после прогулок по Лувру, когда есть для этого время и дети не отвлекают нас.
В этот раз тем более мы никак не могли миновать наш любимый магазинчик, поскольку искали какие-нибудь книги или альбомы, которые пролили бы свет на загадку человека с портрета.
Я, честно говоря, как человек с «техническим» складом ума, все-таки сомневался, что наш портрет имеет отношение к Челлини.
Тем не менее, принимая во внимание качество картины и выдающееся мастерство ее создателя, я предполагал, что на нем изображен какой-нибудь известный человек. Поэтому вполне возможно, что мы случайно встретим это лицо где-нибудь еще.
Ведь, в конце концов, и современный мир тесен, как говорится, а уж тем более в XVII–XVIII веках он был и вовсе мал.
В каталогах, альбомах, книгах по искусству XVI–XVIII веков, попавших мне под руку, я бессистемно искал изображение лица, похожего на «наше».