Я уже рассказывал Вам, что встречался с Беньямином впоследствии. Это произошло в Берлине после выступления Людвига Хардта, конечно же, известного Вам и оцененного по достоинству. После спектакля я пошёл с ним ужинать, там были и другие люди, среди них Брехт, Клабунд и его очаровательная жена Карола Неер, которую через несколько лет заманят в Москву и замучают. Я уже познакомился с Брехтом, также благодаря Людвигу Хардту. В то время он был еще не так знаменит. Его можно было встретить в Берлине в богатых еврейских домах, где он исполнял свои баллады, аккомпанируя на гитаре. При таких обстоятельствах я и услышал «Легенду о мёртвом солдате» в его изумительном исполнении, почти столь же хорошем, как у часто выступавшего с ней Людвига Хардта. Не помню точно, какой это был год, но в центре всеобщего внимания было дело Троцкого. Тогда Троцкий уже жил в ссылке в Турции [39].
В ходе вечера — а вечера с Людвигом Хардтом были всегда прекрасны — беседа за столом приняла новый оборот, когда кто-то упомянул о Троцком. Вы со мной не согласны, но я до сих пор убежден, что Клабунд был коммунистом. Этот спор разделил пополам наше общество. Брехт, Клабунд и его жена были полностью за Сталина. Мы с Хардтом горячо защищали Троцкого, нас поддерживал и Беньямин. Мне все это так хорошо запомнилось, так как в какой-то момент я заметил, что, по крайней мере, эта история подтверждает одно — старый добрый антисемитизм все еще распространен в Советской России, — и тут Брехт просто вскипел. Я тоже за словом в карман не лез, в общем, спор разгорелся нешуточный. Хардт был гораздо больший чем я поклонник Брехта — я знал только «Барабаны в ночи», и то только благодаря Хардту, пытавшемуся нас примирить и в то же время наслаждавшемуся накалом дискуссии; для Хардта ни один спор не мог быть слишком яростным. Беньямин поддержал меня, но, как мне показалось, эта тема не особо его интересовала. Я сгоряча обвинил Сталина в антисемитизме, что в то время оставалось бездоказательным, поэтому моя позиция была уязвимой. У Брехта нашелся контраргумент: он в качестве доказательства привёл Зиновьева, еврея, выступившего против Троцкого. С этим общеизвестным фактом мне пришлось согласиться — но едва ли поддержка Зиновьева имела решающее значение для победы Сталина. При жизни Ленина Сталин был человеком не более чем третьего сорта. У него хватило сил бросить вызов Троцкому — в то время триумфатору победившей Революции, — Сталин, осторожный человек, осмелился на это и добился успеха — это свидетельствует о смене настроения в стране, о том, что партия его поддерживает и что подобная личность смогла изгнать Троцкого из России. Этим аргументом я завоевал поддержку Беньямина и Хардта, но не выиграл спор, потому что споры всегда выигрывал Бертольд [sic!] Брехт, как я позже убедился в Голливуде. Он просто начинал кричать, и обо всем, что его не устраивало, «вообще не могло идти речи» [40].
Слева направо на верхнем фото: Беньямин, Марго фон Брентано, Карола Неер, Густав Глюк, Валентина Курелла, Бьянка Минотти, Бернард фон Брентано и Элизабет Гауптманн
Внизу: те же, но без Марго фон Брентано и Каролы Неер.
Берлинер Штрассе 45, Берлин. Рождество 1931
Своеобразная встреча Беньямина и Брехта состоялась 13 июля 1928 года на страницах Die Literarische Welt. Она продемонстрировала разницу в мировосприятии, необъяснимую одними только возрастом и опытом. По случаю шестидесятилетия поэта Cтефана Георге газета задала писателям вопрос, какую роль играл Георге в их интеллектуальном развитии. Беньямин признался, что был «глубоко потрясен» произведениями Георге, как и его друзья — «никого из них уже нет в живых». По его словам, именно сила, связывавшая его с умершими друзьями, позже вызвала в нем разочарование творчеством Георге94. Брехт довольно резко ответил на этот вопрос в письме Вилли Хаасу и в заметке о поэте: «без Георге не обошлось бы ни на одном консервативном сборище», и пожелал, чтобы редакторы осознали «отсутствие хоть сколько-нибудь значительного влияния этого поэта на младшее поколение»95. В обеих заметках встречается одинаковая метафора: Беньямин уподобил стихи Георге (в сравнении со стихами своего друга юности Фридриха Хейнле) «древней колоннаде»96, тогда как Брехт с насмешкой заметил, что сей святой уж очень хитро выбирал свой столп: «он стоит в слишком многолюдном месте и выглядит излишне живописно…»97.
39
В этом Моргенштерн ошибается: действительно, Троцкий был отправлен в ссылку в Сибирь 16 янв. 1928 г., то есть до смерти Клабунда, но в Стамбул он прибыл только 12 февр. 1929 г.
40
Моргенштерн C. — Шолему Г. 28 янв. 1974 //