тут же воинаиз сонных выхватив,[47] разъяло ярое,хрустя костями,
плоть и остови кровь живую
впивало, глотаятеплое мясо;
мертвое телос руками, с ногами
враз было съедено.Враг приближался;
над возлежащимон руку простер,
вспороть намеряськогтистой лапой
грудь храбросердого,но тот, проворный,
привстав на локте,кисть ему стиснул,
и понял грозныйпастырь напастей,
что на землепод небесным сводом
еще не встречал онруки человечьей
сильней и тверже;душа содрогнулась,
и сердце упало,но было поздно
бежать в берлогу,в логово дьявола;
ни разу в жизнис ним не бывало
того, что случилосьв этом чертоге.
Помнил доблестныйвоин Хигелака
вечернюю клятву:восстал, угнетая
руку вражью,– хрустнули пальцы;
недруг отпрянул– герой ни с места;
уйти в болота,зарыться в тину
хотело чудище,затем что чуяло,
как слабнет лапав железной хватке
рук богатырских,– так обернулся
бедой убийценабег на Хеорот!
Гром в хоромах,радости бражные
вмиг датчанами,слугами, воинами,
были забыты;в гневе сшибались
борцы распаленные:грохот в доме;
на редкость крепок,на диво прочен
был зал для трапез,не развалившийсяво время боя,– скобами железными
намертво схваченвнутри и снаружи
искусно построенный;в кучу валились
резные лавы,скамьи бражные
(об этом людимне рассказали[48]), допрежде не зналимудрые Скильдинги,
что крутоверхий,рогами увенчанный
дом дружинныйне властна разрушить
рука человеческая– это под силу
лишь дымному пламени.[49]Громом грянули крики и топот;жуть одолела
северных данов,[50]когда услыхали там, за стенами.стон и стенания
богоотверженца– песнь предсмертную,
вой побежденного.вопль скорбящего
выходца адского.Верх одерживал,
гнул противникавитязь незыблемый,
сильнейший из жившихв те дни под небом.
Причины не быломужу-защитнику
щадить сыроядца,пришельца миловать,
не мог он оставитьв живых поганого
людям на пагубу.Спутники Беовульфа
мечами вращали,тщась потягаться,
сразиться насмертьза жизнь дружинного
вождя, воителявсеземнознатного:
в толпу стеснившись,они обступили
врага, пытались,мечами тыча,
достать зломогучего,о том не ведая,
что ни единымпод небом лезвием,
искуснокованымклинком каленым
сразить не можноего, заклятого,
он от железныхмечей, от копий
заговорен был,[51]– но этой ночью смерть свою встретилон, злосчастливый,
и скоро мерзкаядуша, изыдя
из тела, ввергнетсяв объятия адские.
Враг нечестивый,противный Богу,
предавший смертинесметное множество
землерожденных,теперь и сам он
изведал смертнуюнемощь плоти,
изнемогавшийв руках благостойкого
дружинника Хигелакова;непримиримы
они под небом.Неисцелимая
в плече нечистогокровоточащая
зияла язва– сустав разъялся,
лопнули жилы;стяжал в сражении
победу Беовульф,а Грендель бегством
вернуться
… тут же воина… – Много позже, из рассказа вернувшегося домой Беовульфа (ст. 2076), станет известно имя воина – Хандскио (Рукавица). В поэме есть несколько эпизодов, рассказанных дважды и даже трижды, и каждый раз описание варьируется и возникают дополнительные подробности. Гибель соплеменника дает Беовульфу мотив личной мести в битве с Гренделем, но современного читателя поражает, что Беовульф не вступился за Хандскио, а неподвижно следил за происходящим со своего ложа.
вернуться
… об этом люди мне рассказали… – Обычная эпическая формула такого рода, ссылка на вполне естественный и, как казалось, надежный источник, ибо история у древних германцев неотделима от эпоса И Беовульф узнал о Гренделе из песен.
вернуться
… это под силу лишь дымному пламени. – Намек на то же событие, что и в ст. 81 (см. примечание к нему).
вернуться
Северных данов. – Скильдинги называются в поэме и северными, и южными, и западными, и восточными данами.
вернуться
… он от железных мечей, от копий // заговорен был… – Когда Беовульф решил победить Гренделя лишь силой своих рук (ст. 678 след.), он не мог знать, что меч и не помог бы ему. Рукопашная – излюбленный Беовульфом способ сражения (ср. прим. к ст. 2500 след.). Фольклористы заметили, что эта черта героя англосаксонского эпоса восходит к древнейшему источнику поэмы, а именно к сказке о медведе (медведю же естественно удушать противников в своих объятиях). Действительно имя Беовульф может толковаться как «волк пчел», т. е. как кеннинг для медведя. Но «Беовульф» – художественное произведение, и в нем существенны не напластования источников (каждый сюжет имеет корни в других сюжетах), а поэтические мотивы, и гораздо важнее понять, какую роль играет в характеристике героя отказ от оружия, чем установить литературное происхождение этого хода. Для аудитории поэмы история вопроса не могла быть интересной.