если отважен,найди злотворящую
в землях неведомых,в краю незнаемом!
Я же за службувоздам, как прежде,
древним золотомкольцесокровищниц,
коль скоро с победойв живых вернешься!»
Беовульф молвил,потомок Эггтеова:
«Мудрый! не стоитпечалиться! – должно
мстить за друзей,а не плакать бесплодно![89] Каждого смертногождет кончина!
пусть же, кто может,вживе заслужит
вечную славу!Ибо для воина
лучшая плата —память достойная!
Встань же, державный!Не время медлить!
Пойдем по следу,и матерь Гренделя
не сможет скрыться —вот мое слово! —
ни на пустоши,ни в чащобе,
ни в пучине, —нет ей спасения!
Ты же нынческорбящее сердце
скрепи надеждой,ибо я знаю твое желанье!»
Старец воспрянул;благословил он
Бога за речихраброго мужа.
Был скоро для Хродгараконь оседлан,
скакун волногривый.Правитель мудрый
ехал, державный,и с ним дружина,
его щитоносцы.Ног отпечатки,
тропа торенаявела по равнине,
путь указуяв лесную чащу,
к Сумрачным топям(лучшего витязя
мертвое телотам волокла она,
друга Хродгараи его соправителя).
Дальше направилисьвысокородные
к скалам гранитным,к теснинам темным,
где меж утесовстези кремнистые
шли над ущельем,кишащим нечистью;
вождь – впереди,а старейшины ехали
сзади, дабыне сбиться со следа,
– вдруг перед нимиявились кручи,
склоны, поросшиемрачным лесом,
камни замшелые,а ниже – волны,
кипящие кровью.Горько оплакивали
скорбные даныдолю Скильдингов,
горький жребий,судьбу героя,
когда сыскалимеж валунами
на побережьеголову Эскхере.
Видели воины,как омут вспенивался
горячей кровью(рог боевую
пел погудку);спешившись, конники
тут же приметиличервоподобных
подводных чудищ,игравших в зыбях,
лежавших на отмели,морских драконов
из тех, что частов час предрассветный
парусу путьпреграждают в море,
ища поживы;хлынула нечисть
прочь, злобесная,едва заслышала
звуки рога;тут воин гаутский
стрелой из лукапресек на водах
жизнь пучеглазого[90] —прямо в сердце вошло стрекало, —и змей, влекомый
потоком в море,смертельно раненный,
все тише бился;кабаньими копьями,
крюками острымиего забагрили
и скоро вытянулина сушу диковинного
волноскитальца,выходца бездны.
Беовульф к бою,страха не знающий,
надел кольчугу,доспех, сплетенный
руками искусников,наряд, который
должен был в безднеслужить дружиннику,
ратнику нуженпокров нагрудный,
хранящий в сечахмечедробящих
сердце от раны,жизнь от смерти;
и шлем сверкающийнужен воину
в бучиле темныхводоворотов,
кров надежный,увитый сетью
и золоченымвепрем увенчанный
(так он умельцемлет незапамятных
был выкован дивно,что ни единый
удар в сраженииему не страшен).
Также героюстало подспорьем
то, что вручил емувития Хродгаров:
меч с рукоятью,старинный Хрунтинг,[91] лучший из славныхклинков наследных
(были на лезвии,в крови закаленном,
вернуться
… должно //мстить за друзей, а не плакать бесплодно. – В этом афоризме заключена главная заповедь древнего германца.
вернуться
Убийство тритона – не характерный для Беовульфа поступок. Его враги – могучие чудовища, носители вселенского зла. В этом смысле Беовульф – идеальный эпический герой. Поразить же стрелой тритона мог кто угодно.
вернуться
Унферт (сын Эгглафа) вручает Беовульфу свой меч Хрунтинг (это название значило что-то вроде «пронзающий»). Из высокомерного задиры он становится сначала молчаливым свидетелем триумфа героя (на пиру в Хеороте), а потом его другом, но неприязнь поэта к нему не проходит, и он пользуется случаем заметить (1469 след.), что не ему дано стяжать славу в битве с чудовищем. Да и меч окажется в решающий момент бесполезным (ср. прим. к ст. 500 след. и 1807 след.).