славу всеземную!Но так случилось,
что ныне нуждаетсявождь в отваге
своих сподвижников,в силе воинства! —
так не пора лии нам изведать
огненной пагубы!Бог свидетель,
уж лучше мне в пламенинавеки сгинуть,
владыку спасая,чем ждать в укрытье!
Бесчестно было бынам, щитоносцам,
вспять обратиться,не испытавши
врага железом,не встав на сторону
правителя ведеров!Не должным образом
вождю мы платимза прежние милости,
коль скоро конунг,покинутый гаутами,
гибнет в битве!Да будет щит мой
и меч в сраженииему подспорьем!»
Туда поспешил онсквозь чад ядовитый
к вождю на помощьи так воскликнул:[159] «Бейся, о Беовульф,рубись без страха,
как ты поклялсяв дни твоей молодости!
Да не померкнетдо смерти слава
и честь державная!Ты, вождь всезнатный,
несокрушимый,за жизнь сражайся
что силы достанет!Я встану рядом!»
Тогда, услышавтот клич героя,
огневержитель,кипящий яростью,
дохнул – и пламяокутало воинов,
мужей доспешных:ни сбруя кольчатая,
ни щит копьеносцане защитили,
и сгинул бы юный,сгорел бы витязь, —
но родича родичдержавный, ратника,
чей щит обуглился,укрыл железной
доской от пламени,[160]и, вспомнив о славе, нацелил конунгдракону в голову
удар сокрушительный.Ярость умножила
силы мужа! —но преломился
каленый Нэглинг,[161]меч Беовульфа, старинное лезвие:была воителю
дана такаямощь, что в сечах
ему и лучший мечбыл несподручен,
и, как я слышал,в руках ратоборца
любое лезвие,железо остреное,
от мощных ударовкрошилось в сражении!
Тут, с третьего раза,метнувшись на недруга,
червь огнедышащий,бич смертных,
поверг на землювождя державного —
клыки драконьивонзились острые,
ядоточащиевоителю в горло,
и кровь потокомна грудь излилась!
Тогда, я слышал,к нему на выручку
поспел дружинник:он, знатный родом,
известный мужеством,силой и ловкостью,
в руке опаленнойклинок сжимая,
уцепил не в головугаду, но ниже
вонзил оружие,ужалил в горло
змея зломерзкого —вошло железо
в плоть огненосную,сникло пламя,
дыханье драконье;и тут же конунг,[162] едва очнувшись,свой нож широкий,
владыка ведеров,из ножен выхватил
и острым жаломвспорол утробу
огневержителя, —сдохло чудище.
Так рано поутрудва ратника-родича
убили змея, —да будут примером
они для воинов! —но стал последним
тот бой победный,работа ратная,
в жизни конунга:набухли раны,
следы драконьихклыков на шее,
горя, смердели,и грудь покрылась
глубокими язвами —яд змеиный
въедался в тело.Вождь мудромыслый
под серыми скаламисел на камень
вблизи кургана,напротив жерла,
устья пещеры,своды которой
на вековечныхстолпах покоились.
Лицо владыкии грудь водою
дружинник добрыйомыл из пригоршней
от крови, пролитойгероем в битве,
и снял с воителябремя шлема.
Промолвил Беовульф,превозмогающий
смертную муку(ему осталось,
вернуться
Странно, что юный Виглаф воодушевляет своего конунга на битву, но если этой несообразности не заметила аудитория Х в., значит, она была полностью оправдана художественно: устами Виглафа говорит поэт, и его слова – это именно те слова, которые готов был произнести любой из его слушателей.
вернуться
… но родича родич… укрыл железной //доской от пламени. – Теперь Беовульф и Виглаф идут на дракона под прикрытием одного щита.
вернуться
… но преломился… Нэглинг… – Как и меч Хрунтинг, этот меч («острый», «режущий») оказался бесполезным. Он раскололся от страшной силы удара – распространенный прием, чтобы косвенно охарактеризовать силу воина.
вернуться
Из текста видно, что дракона убил Виглаф, но Беовульфу предоставлена честь последнего удара. Виглаф тоже (ст. 2874 след.) приписывает победу Беовульфу, а себя называет лишь помощником. Это последнее сражение Беовульфа и похоже и не похоже на предыдущие. Как и прежде, он защищает народ от напасти, как и прежде, он окружен трусливыми зрителями, как и прежде, никто, кроме него, не может надеяться на успех. Но дракон не дьявол и не проклятый Богом отшельник (хотя некоторые словесные схождения в описаниях Гренделя и дракона все же есть). Для людей он что-то вроде стихийного бедствия. Для Беовульфа же он – судьба. Дракон защищен всеми средствами: летает и ползает, покрыт броней, изрыгает яд и пламя. Он так безмерно жесток, что Грендель с матерью – агнцы по сравнению с ним. Самое страшное – что он по-своему прав. Грендель был врагом рода человеческого, радость и музыка были невыносимы ему, у дракона же (как и у матери Гренделя) есть мотив для мести. Дракон непобедим, и Беовульфе самого начала знает это. Чудовище можно убить, но вместе с ним, с судьбой Беовульфа, умрет и сам Беовульф. Сражаясь с матерью Гренделя, Беовульф спасся чудом. Теперь чуда быть не могло, и эта битва заканчивает серию его побед, каждая из которых доставалась все более дорогой ценой.