возвращающихся
морестранников;
привязал он
широкореброго
вервью к берегу,
чтобы дерево плаваний
в хляби водные
не увлек отлив.
Повелел тогда
людям Беовульф,
благо путь недалекий,
на плечах снести
золотую кладь
к дому Хигелака,
сына Хределя,
на приморском холме
вождь с дружиной
сидел в хоромах.
Был дворец тот обширен,
владыка могуч,
а жена его, Хюгд,
и юна, и разумна,
и ласкова,
хоть и мало зим
провела она
в этом доме,
дочь Хереда,
наделяя без робости
гаутских воинов
драгоценностями
от щедрот своих.
Ни гордыней, ни хитростью
не подобилась Хюгд
Трюд-владычице,
той, на чье лицо
заглядеться не осмеливался
ни единый
из лучших воителей,
кроме конунга,
ибо каждый знал:
страшной каре
повинный подвергнется,
смертным узам,
и меч, не мешкая,
огласит над злосчастным
приговор Судьбы
и без жалости
смертоносное лезвие
сокрушало жизнь.
Не к лицу то властительнице,
не пристало то женщине,
даже лучшей из жен,
прях согласья,
по злобе, наветами
лишать жизни
мужей неповинных!
Родич Хемминга, Оффа,
укротил ее;
и за чашей медовой
люди сказывали,
что смирилась,
притихла злочинная
с той поры, как взял
юный вождь
деву златоукрашенную
в жены за море,
конунг Оффа
в свои чертоги,
там по воле отцовской,
за желтыми водами,
зажила она,
с той поры добронравная,
многовластная
благоденствовала,
и была ей ниспослана
доля радостная,
и любил ее
вождь дружинный,
герой досточестный,
из сынов земли
всеизвестнейший,
так я слышал,
от моря до моря
Оффа славился
и победами ратными,
и подарками щедрыми
копьеносцам-дружинникам,
и в державе своей
мудровластием;
и таким же, как он,
был внук Гармунда,
родич Хемминга,
в битвах яростный Эомер,
покровитель воителей.
29
Предводитель шел,
и дружина за ним,
от приморских песков
по знакомой дороге,
прочь от берега,
светоч небесный,
солнце с полдня
тропу озаряло.
Ускоряя шаг,
поспешала рать
ко дворцу, где сидел
юный конунг,
хранитель державы,
щедросердый вождь,
победитель Онгентеова.
Прежде них добежала
весть до Хигелака
о пришествии Беовульфа:
он вернулся
живой, невредимый
с бранных игрищ,
уже приближается
ко дворцу друг щита,
к дому отчему!
Тотчас было
владыкой поведено
во дворце чертог
приготовить для странников,
и воссели там
родич с родичем,
вождь с героем,
из похода вернувшимся,
и, как должно,
хозяина доброго
витязь приветствовал.
Обходили стол
чаши с брагою:
честных ратников
медом потчевала,
мореходов,
дочь Хереда;
тут же Хигелак,
в зале пиршественном,
их расспрашивал,
ибо знать желал,
что морская рать,
что дружина гаутская
на чужбине изведала:
"Ты покинул нас,
родич Беовульф,
обуянный желанием
испытать себя
за солеными хлябями
битвой в Хеороте,
что же было потом?
Спас ли Хродгара ты,
досточтимого конунга,
от напасти
всеземноизвестной?
Я не верил в успех,
сокрушался в душе
и, страшась твоих
дерзких замыслов,
друг возлюбленный,
умолял не искать
встречи с чудищем,
но понудить самих
южных данов
соперничать с Гренделем.
Слава Господу,
что хранил тебя
и вернул в живых!"
Молвил Беовульф,
отпрыск Эггтеова:
"То известно
вождь мой Хигелак
многим людям,
нам повстречавшимся,
как я с Гренделем
переведался
в том чертоге,
в ночной хоромине,
в доме Скильдинга,
где бесчинствовал
адский выходец,
так воздал я ему,
что соотчичи Гренделя,
твари гнусные,
искони прозябающие
в прахе, проклятые,
никогда не похвалятся
этой битвой
и воплем заутренним!
Гостем Хродгара
я вошел во дворец,
в зал для пиршеств,
где сын Хальфдана,
как услышал
мое прозвание,
удостоил меня
местом возле
престолонаследника.
Ликовала дружина
в жизни я не видал
большей радости
в бражном застолье;
там хозяйка державная,
миротворица,
не воссев еще
за веселый стол,
высылала в зал
юным дружинникам,
им на радость,
витое золото;
подносила воителям
дочь Хродгара
чаши с медом,
и я услышал
имя - Фреавару;
так ее называли,
пряху мира,
герои, одаренные
кубком дивноукрашенным.
Златоубранная
эта дева обещана
сыну Фроды, счастливцу:
за благо счел
мудрый Скильдинг,
хранитель державы,
избежать войны,
выдав деву
замуж за недруга.
Только редко где
после гибели кольцедробителя
опускаются копья,
смерть несущие,
и невесте желанной
не упрочить согласия,
ибо вождь хадобардов
не возрадуется,
ни дружина,
ни его сородичи,
когда он войдет
с молодой женой
в отчий дом - и увидит
гордых данов
посланников,
а на них златокованую
сбрую древнюю,
достояние хадобардское,
родовое оружие,
им служившее
до поры, пока
в мечевой игре
не похищено было
вместе с воинами.
30
Там, за чашей медовой,
седой боец,
не забывший убитых
своих соратников,
он, печальный,
глядя сумрачно
на знакомый клинок,
станет сердце
юного витязя
бередить да испытывать,
разжигая в нем
пламя кровоотмщения:
"Узнаешь ли ты, друг,
меч прославленный,
твоего отца
драгоценный клинок,
послуживший ему
в том сражении,
где он пал,
шлемоносец-воитель,
в сече с данами,
где, разбив нашу рать,
без отмщенья погибшую,
беспощадные Скильдинги
одержали верх?
А теперь в этом зале
сын убийцы сидит,
той добычей кичащийся,
окровавленным лезвием,
тем наследьем,
что по праву
тебе причитается!"
И такими речами