— Пусть полюбуются. Пусть увидят, что я в эту ночь сотворил. Пусть видят все, чтобы не было ошибок. Сегодня здесь, под этими сводами дрались герои. Они уничтожили большое зло. Четверо погибли.
— Да, Беовульф, четверо погибли, — повторил Виглаф, чувствуя напряжение в голосе Беовульфа и желая его снять. — Они все еще ждут погребения, а ты занят своим… трофеем.
Беовульф засмеялся странным смехом, каким-то хрупким, нервным, каким смеются сумасшедшие и воины, видевшие слишком много ужасов, но не заслужившие отпущения смертью.
— Перестань, Виглаф. Ты как бабка старая. Не слышу, чтобы Хандскио или Map жаловались, — он махнул молотом в сторону лежащих на полу трупов. — Скоро мы проводим их в последний путь. Один Длинная Борода[50] не закроет перед ними двери, и места за его столом их ждут.
Продолжая смеяться, Беовульф нанес еще несколько ударов по костылю, забивая его глубже в колонну.
От звуков этого смеха волосы на затылке Виглафа поднялись дыбом. Он гадал, не вышла ли с кровью Гренделя какая-то темная магия, не проникла ли в разум Беовульфа. Кровь все еще сочилась из лапы чудовища, и какой в ней содержался яд? Кровь прочерчивала на колонне причудливые зигзаги, следовала резному узору, огибала завитки. Виглаф всмотрелся в резной рельеф: вот великий Один висит в ветвях Мирового Ясеня, Иггдрасиля, пронзенный собственным копьем Девять ночей и девять дней муки, чтобы постичь мудрость девяти песен, дающую власть над девятью сферами, добиться дара восемнадцати рун и глотка драгоценного меда гигантов. Кровь Гренделя текла по изображению дерева, по плечам бога.
— Ладно, — сдался Виглаф. — Ты у нас всегда самый умный. Поступай как знаешь.
Беовульф согласно кивнул и еще раз стукнул по костылю, еще один удар вытолкнул из отсеченной лапы черную кровь монстра.
— Ты устал, Виглаф. Пожалуй, расстроен тем, что не смог найти этой ночью геройской смерти.
— Ладно, — повторил Виглаф, отворачиваясь от кошмарного трофея Беовульфа и глядя туда, где лежали мертвые воины. Каждый на своем щите, прикрыт своим плащом — об этом уже позаботились выжившие товарищи. Нет, он не чувствовал разочарования от того, что остался в живых. Битв впереди немало, не одна, так другая оборвет его жизнь. Еще один взгляд на Беовульфа, на резьбу… Кровь Гренделя уже добралась до узловатой путаницы корней Иггдрасиля.
Перед самым восходом снегопад превратился в дождь. Дождь усилился и скоро размыл твердые промерзшие дороги, превратил их в серую жижу, разделенную полосами еще более серой вязкой грязи. Вода лила с крыш, стояла лужами, стекалась в ручьи. Как будто небо рыдало в день похорон павших. Погребальный костер гауты сложили еще до дождя, использовав для нею сухие сосновые дрова, смолу и китовый жир, поэтому пламя бушевало, как будто не замечая дождя. В небо поднимался густой белый столб дыма, дерево громко трещало, лужи по краям костра шипели, кипели, парили. Беовульф и десять оставшихся танов стояли перед костром, озаряемые его пламенем, вода стекала с их шерстяных плащей. Поодаль мокла кучка любопытных, наблюдая, как пламя пожирало тела погибших.
— Они были славными воинами, — сказал Беовульф. Виглаф кивнул.
— Но смерть им досталась гнусная, — поморщился Виглаф, притворяясь, что слезы на его глазах вызваны дымом от костра — да и не слезы это вовсе, а брызги дождя.
Беовульф не отводил глаз от костра.
— Они погибли славной смертью, — уверенно говорил он. — Теперь все они эйнхерии[51], героями шествуют они через Вальгринд[52], славу поют им Браги[53] и валькирии. Уже сегодня поскачут они по зеленым долинам Асгарда[54], готовые выступить с богами против гигантов, когда грянет Рагнарёк. Нынче вечером, когда мы будем зябнуть в этом мокром скучном мире, они воссядут за пиршественным столом Одина в Вальхалле, а на заре их разбудит огненный петух Гуллинкамби[55], и снова поскачут они зелеными полями Идавелля[56] И не придется им умирать дряхлыми, немощными стариками, не способными покинуть постель.
— Ты это всерьез? — Виглаф бросил на своего вождя любопытный взгляд.
— Это все, что я знаю. Ты знаешь больше?
Виглаф вгляделся в огонь. Погребальный помост рухнул, выбросив вверх и в стороны мириады искр. Скорчившиеся недогоревшие тела свалились в сердце костра.
— Нет, не знаю.
— Тогда будем скорбеть о живущих. О стариках, которые не в состоянии поднять меч, а не о храбрых воинах, со славою павших в битве с врагом небывалой мощи. — И Беовульф посмотрел на дверной проем Хеорота, запятнанный кровью Гренделя.
50
Один Длинная Борода — Один нередко странствовал инкогнито в облике седобородого старика с посохом.
51
Эйнхерии («убитые оружием») — избранные мертвые воины, обитающие в Вальхалле; от восхода до захода солнца эйнхерии под началом Одина сражаются, а после битвы участвуют в пире воскрешения — этот цикл возрождения и смерти продолжается вплоть до Рагнарёка.
54
Асгард («владения богов») — мир богов-асов, первой группы богов скандинавского пантеона, важнейшими в которой являются Один и Тор. Асгард — цитадель со стенами и башнями, достигающими туч, с дивными палатами и чертогами, среди которых и знаменитая Вальхалла.
55
Гуллинкамби («золотой гребешок») — петух Вальхаллы, созывающий своим криком на Рагнарёк.