Почему Нина пришла работать в отдел- никому из сотрудников неизвестно. Знает только наш куратор. А интересоваться и лезть с распросами к кому-либо из них смертников нет. Каждый имеет право на свои скелеты в шкафу.
Спящая Варвара завозилась на мне, устраиваясь поудобнее. Обнял ее правой рукой, стараясь левой поправить больно упиравшуюся в молнию джинс головку вставшего члена. А чего вы хотел?. Живой, половозрелый мужчина все- таки. Ноздри снова защекотал вкусный запах выпечки. Ну, Булочка, дай только остаться наедине. Я тебя съем.
Наша деревушка встретила нас тишиной. Время было ближе к утру уже и начинало светать, когда мы выехали к домикам. Добротным таким, деревянным. То, что нужно. Аутентичненько. Насколько я знал, со слов Нины, все заказанное ей, привезли еще ночью, пока я валялся в больнице и посыпал голову пеплом за произошедшее в квартире у Вари. Привезли все, включая запас продуктов. Только мяса не привезли. Уж мясом- то я девчонок точно обеспечу.
— Куда мы приехали? — сонная Варвара с растрепанными кудряшками, вышла из машины и озиралась по сторонам.
— Считай это программой защиты свидетелей. — Нина с удовольствием потянулась. — Природа, чистый воздух, лес, речка, вон, не далеко. Ляпота! Кир, закинь мои вещи в дом отче. — махнула она в сторону домика Сергия, и на мой удивленный взгляд, пожала плечами, — А вы чего думали, что я с вами жить буду? Хрен ты угадал, косолапый. Вы детки взрослые уже, сами разберетесь, — и повернувшись к Варе, сказала, — Если будет хулиганить- не стесняйся его бить. Боли он не почувствует, но немного тормознет. Не подействует- дуй ко мне в дом. Туда он не зайдет. Все, пока. детки!
— А… — Варвара хотела что-то сказать или спросить, но Нина уже направилась к дому святого отца, оставив нас.
Перевел взгляд на Булочку. Стоит такая вся расстерянная, кутается поплотнее в джинсовую курточку, хлопая огромными глазищами.
— Не бойся, — понимаю, что она напугана резкой сменой обстановки, — Обещаю не трогать, пока сама не попросишь.
— А если попрошу? — смотри-ка! сама боится, а пытается не подать виду. Кидает вызов в открытую.
— А если попросишь, — одним шагом оказываюсь рядом, обнимая и прижимая к себе одной рукой, а второй стискиваю обтянуютую джинсами мягкую ягодицу, — Покажу тебе..
— Небо в алмазах?
— Что за чушь? — фыркаю я, — На хрен небу алмазы, когда там такие звезды? — и перехожу на шепот, решая позлить Варю, — А покажу тебе, что значит быть самкой голодного медведя.
— Майор! — смотрит гневно, серые глазищи темнеют, а я снова в них тону, — Ты..
— Козел? — наклоняюсь к ней и упираюсь лбом в ее лобик. Утренний ветерок треплет ее кудряшки, щекоча мою лысину.
— Козел, — соглашается она шепотом, облизывая губки. Не могу больше держаться, и впиваюсь в них со всей страстью, на которую только способен. И она отвечает, закидывая руки мне на шею, притягивая за затылок к себе. Крышу срывает, сметая все барьеры. Мои руки живут свой жизнью и лезут под ее курточку, стискивая спелую, тяжелую грудь. Сосочки мгновенно твердеют и упираются в ладони. Ссука, какая ж она… Лишь б не опростоволоситься и не кончить в штаны от перевозбуждения.
Веду языком по нежной шее. Вкусная. Моя.
Отстраняюсь от нее, тяжело дыша. Она вновь недоуменно смотрит, в серых глазах похоть, страсть и гнев.
— Что? — нервно спрашиваетВарвара.
Улыбаюсь во все 32.
— Сказал же, не трону, пока сама не попросишь. — и едва успеваю увернуться от летящего в пах округлого колена. Громкий гневный крик:
— КОЗЕЕЕЛ!!!
Подхватываю сумки и рюкзак, спешу в дом, слыша за спиной недовольное пыхтение.
Сдается мне, что Нина сейчас сидит у окна с попкорном и ржет над нами.
В доме свежо и пахнет травами. Бросаю всю ношу в коридоре и оборачиваюсь, чтобы поймать разъяренную фурию, что врезается в меня всем телом, гневно смотрит и громко пыхтит, Кудряшки, растрепанные ветерком и моей ладонью, смешно торчат в разные стороны.
— Козел! Нельзя же вот так..
— Сейчас это необходимо, Варь. На улице холодно, и…
— Похуй! — огрызается она, перебивая. О, Булочка умеет материться.