— Варя, на пол, быстро! — друг Глеба сдернул меня на пол, и накрыл сверху курткой.
Мамочки, что происходит?!
— Живая? — слышу голос Глеба.
— Живая! — отвечает ему старичек, — Даже испугаться не успела!
Врет! Он врет, Дядь Глеб! Я очень испугалась!!!
Забилась под лавку, сжалась в комочек, стараясь стать меньше и незаметнее. В голове билось только «Твою мать! Твою мать!!! Твою мать, Коновалов, где ты?!»
25.1. Кирилл Коновалов
Мама указывала на деревеньку, в которой обитал дедов друг. Мне стало понятно практически сразу, куда ушли мои. И уже на подходе к месту, чуткие уши бера уловили звуки, характерные для серьезной потасовки. А потом и знакомый рев деда. Дело швах, если дед обернулся.
— Хера у них там заварушка. — озвучил мои мысли Милош. — Тормозни-ка, бре, я пойду посмотрю, чего там.
Милош резво спрыгнул с моей спины, с хрустом размялся, и пошел налево, заходя атакующим в бок. Я же со своей комплекцией не мог передвигаться бесшумно, поэтому выход был один — идти напролом. Что я с огромным удовольствием и сделал.
Лапы словно наполнились силой, будто не было почти восьмичасового забега с короткой передышкой у избушки деда. Вот кончается лес, перед глазами— овражек, в котором приютилась деревенька. Видя, что ветхую хатку дедова друга-лешака окружили не меньше сотни разномастной нечисти, и слыша дедов рев и Варин визг, Бер сигает с края оврага, приземлившись в скопище нечисти. Рев рвется из груди произвольно, Бер поднимается на задние лапы, взмахами передних раскидывая и располосовывая нечисть. Челюсти смыкаются на крыле какой-то твари, во рту появляется привкус гнили, но бер сжирает ее без остатка. А я наблюдаю за всем происходящим, словно со стороны, лишь отмечая, что противники не кончаются, хотя у лап Бера уже начали скапливаться трупы поверженных врагов.
С противоположного конца разнесся знакомый волчий вой. О, у Милоша получилось обернуться? Может, и я смогу? Но сейчас не время экспери ментировать, в зад Бера вцепилась какая-то тварь и пытается прогрызться сквозь густой мех. А я? А я просто падаю на жопу, раздавливая многотонным весом тварь в тонкий блин. Потом отмоюсь, главное, отвлечь их от избушки.
Дверь хлипенькой избенки какая-то серая тварь выносит с одного удара, прорываясь внутрь, но тут же вспыхивает, словно облили бензином и подожгли. Лешак не собирается сдаваться без боя. На улицу вываливается бер моего деда. Нежить начинает кончаться все быстрее и быстрее. Милош с другого конца крошит нечисть пачками, с той стороны слышны только яростный рык и вой Милоша, да хрипы и визги нечисти.
Вдруг, в какое-то мгновенье, все вокруг замирает. Нет, реально! Вот передо мной висит клыкастая хрень, оскалившись во все свои зубы, я вижу, как лапа моего бера, пробив ее насквозь. Вот дед запустил клыки в недоупыря. Вот огненный шар, что завис в паре сантиметрах от своей цели. И никто, никто не шевелится.
В дверном проеме показалась кудрявая макушка Вари. Хотел рвануть к ней, закрыть собой, не дать никому и близко подойти к моей самке, но не смог. Лапы приросли к утоптанному снегу. Варя сделала аккуратный шаг во двор. Осмотрелась. И уверенно направилась ко мне, обходя встречающиеся препятствия на пути.
Подошла ко мне. Какая же она все таки маленькая. Чуть выше моего плеча. И это, когда я человек. Сейчас же она мне доставала примерно где-то до середины живота. Стоит, смотрит на меня, задрав кудрявую головку. Смотрит прямо в глаза. Ее серые омуты превратились в штормовые воды.
— Коновалов, ты— Мудак!! — и бьет меня кулачком в пузо. Конечно, не больно, густой мех и жир делает свое дело.
— Ты обещал вернуться когда? — руки уперла в бока, притопнула ножкой. Смешная в этой шапочке с помпоном, а охотничий костюм делал ее похожей на снеговика. Такая же круглая вся.
— Какого хера, Коновалов, мы поперлись сюда, спасать твою жопу?! — еще один удар в пузо. — Мне нельзя волноваться, козел! — снова удар в пузо. Да что ж ты лупишь-то меня, я и так знаю, что я мудак, козел и так далее! Не пришел вовремя домой, эка невидаль с моей то работой!
— Еще раз, Коновалов, ты меня обманешь— кастрирую! — Варька, только не плачь. Вот давай не сейчас, да? Но уже поздно. Пухлые сочные губы начинают дрожать, а глаза наполняются слезами.