Де Мерси сам удивлялся cвоим удачам и признавал, что в большой степени обязан ими сообразительности сына.
Пьер Жан с грехом пополам знал элементарные арифметические правила, но быстро научился считать в уме, изобретал свои «способы» и скоро стал самостоятельно заключать финансовые сделки с клиентами отца. Первое время работа в конторе даже увлекала его, как новая игра, требовавшая умственного напряжения и сметливости. Ему нравилось чувствовать себя на равной ноге со взрослыми, слушать похвалы отца, давать ему советы.
Впрочем, он довольно скоро убедился, что разумные советы не идут отцу впрок. Легкомысленный и тщеславный, Беранже де Мерси любил пускать клиентам пыль в глаза и расшвыривал деньги, иногда безвозмездно ссужая их «друзьям»-аристократам. А они играли на его легковерии, так и охаживали его, так и подталкивали на новые безрассудства.
Пьеру Жану иногда хотелось заткнуть уши, чтоб не слышать разглагольствований отца. Как он заносится, как бахвалится, как рассыпается перед титулованными клиентами! Все больше и больше он напоминает сыну мольеровского Журдена, мещанина во дворянстве. Прямо из кожи готов вылезть, чтоб потрафить этим проходимцам, чтоб прослыть среди них «своим»!
Пьер Жан постоянно в беспокойстве и напряжении. Но самое горькое даже не это. Хмель первых удач, ребяческое увлечение игрой в финансиста быстро улетучились, и он начинает отдавать себе отчет, что работает не только на отца, на семью, но и на целую свору проходимцев-монархистов, которые трутся в конторе, шипят, клянчат, торгуются и замышляют заговоры. И его, республиканца, они пытаются затянуть в свои сети, опьянить, обморочить.
Каких только вымыслов и домыслов не пришлось наслушаться ему в этом финансово-политическом притоне! Тут околачивались не только роялисты, сторонники Бурбонов, но и приверженцы всяких других, порой фантастических претендентов на престол Франции — мелкие заговорщики и интриганы разных мастей. Но все они чем-то походили друг на друга, а вместе взятые удивительно напоминали стаю мелких хищников.
Как шакалы, лязгая зубами, подбираются они к самому лакомому куску — к звонкой монете. Запасшись ею, можно вцепиться в горло республике, пуститься на любые авантюры, на любое предательство, чтоб вернуть назад свои норы-поместья, чтоб повернуть все на старый лад и стать хозяевами положения.
Как они чванливы и как глупы! Послушать только старого франта шевалье де Ла Картери. Вот он присаживается к столу Пьера Жана, бесцеремонно кладет ему на плечо руку в перстнях и, обдавая запахом коньячного перегара и гнилых зубов, начинает сипеть над ухом о наследниках «железной маски»:
— Да, да, в Бретани живет дворянин де Вернон, законный наследник первенца Людовика XIII, несчастного принца, погибшего в подвалах Бастилии…
Пьер Жан не искушен в истории Франции, но здравый смысл помогает ему увидеть нелепость этих бредней.
А Беранже де Мерси, глядя, как аристократические клиенты беседуют с его сыном, потирает от удовольствия руки. Он надеется, что они «перевоспитают» мальчишку, и как раз больше всего рассчитывает на влияние шевалье де JIa Картери.
Пьер Жан пытается отвести душу, сочиняя эпиграммы на виконтов-авантюристов, на выживших из ума приверженцев несуществующих династий. Эпиграммы получаются хлесткие, даже отец хохочет.
Смех помогает держаться юному Беранже, но не избавляет его от тревоги и горечи.
Еще чаще, чем аристократы, в контору заглядывали бедняки из окрестных кварталов. На заработанные тяжким трудом деньги рабочий человек не может прокормить семью. Ассигнации завтра же упадут в цене, и каждый старается скорее обменять их на монету.
Пьер Жан был бы рад помочь и этой прачке, высохшей от недоедания, — дома у нее куча детей, муж убит на фронте. И этому инвалиду, который снял с себя залатанную куртку, чтоб заложить ее в ломбарде, но ломбарды не берут бедняцких лохмотьев, и он принес куртку в меняльную контору, чтоб получить под залог хоть ничтожную ссуду. И сотням других исстрадавшихся людей. Тайком он одалживает беднякам понемногу из наличных денег конторы, делая это на свой страх и риск. Иногда выпрашивает у бабушки Шампи ее старые платья, чтоб сунуть их какой-нибудь обносившейся до дыр матери семейства. Но разве это помощь? Он понимает, что милостыней этих людей не спасешь, а постоянные мелкие ссуды только еще больше опутывают бедняка.
Здесь, в меняльной конторе, Беранже встретил тетушку Жари, пожилую швею, которая присутствовала при его рождении. Она знала деда и бабушку Шампи и покойную мать Пьера Жана.