Потом, когда Беранже поселится один, тетушка Жари часто будет заглядывать к нему — помогать штопать белье, убирать комнату. Она расскажет ему грустную историю своей жизни.
Лишь несколько ясных дней выпало ей в юности, а дальше сплошное горе…
Умирающий от чахотки муж снес их новорожденного ребенка в воспитательный дом. У нее не было молока, чтобы кормить малыша, в доме не было денег. Муж умер. Она, когда немного оправилась, хотела взять сына назад, но следы его затерялись. Начальство воспитательных домов не считало нужным уведомлять бедняков, где и как содержатся их дети.
Всю жизнь тетушка Жари искала сына. Она знала только его имя (его назвали Поль). Всю жизнь она надеялась, что найдет его, и мысленно представляла, какой он сейчас. Но увидеть его довелось ей лишь в предсмертном бреду: она приняла за своего сына пожилого доктора, который делал обход больницы, где она умирала.
Рассказ о жизни тетушки Жари Беранже через много лет поместит в своей «Автобиографии». По одному этому можно судить, какое значение придавал он встрече и дружбе со старой женщиной из парижского предместья, которая помогла ему глубже заглянуть в душу народа.
Как-то утром в конторе появились жандармы, перерыли все бумаги и увели отца. Незадолго перед тем полиция раскрыла очередной монархический заговор, и «роялистского банкира» (так называли Беранже де Мерси) заподозрили в участии и помощи заговорщикам.
Пока шло следствие, отец сидел в тюрьме, а все дела в конторе и вся ответственность за семью свалились на плечи семнадцатилетного Пьера Жана.
Цифры плывут, скачут перед глазами. Голова болит все сильней. Уйти бы, убежать куда-нибудь на волю из этой полутемной комнатушки, где он сидит целыми днями, как паук… Но что будет с отцом, с сестрой, с бабушкой Шампи? И с теми людьми, которые доверили конторе свои деньги? Чувство долга связывает его по рукам и ногам. Он не может бросить эту опостылевшую контору и с лихорадочной энергией заключает все новые и новые сделки.
Отца скоро выпустили за недостатком улик. Он вернулся все такой же беззаботный, будто и не бывал в тюрьме.
— Ну и делец! Голова! — похваливал он сына, узнав, что тот в его отсутствие заключил сделок на 200 тысяч франков.
— Вот помяните мое слово, — говорил он приятелям, — этот мальчишка станет когда-нибудь первым банкиром Франции!
Но похвалы уже не радуют юношу, а легкомыслие отца все больше раздражает. Пьер Жан предчувствует катастрофу и, по совести говоря, готов принять ее. Лучше разорение, чем дальше так жить!
Пьеру Жану не нужны ни богатство, ни роскошь, ни комфорт. Больше всего на свете он хочет одного: быть независимым, обладать чистой совестью и заниматься тем, к чему его тянет, а не работать по принуждению.
Он решил поселиться отдельно от своих, а в конторе выполнять лишь роль счетовода и не вмешиваться в дела, пусть отец сам отвечает за них!
А отец будто и не видит, что касса скудеет, что он на пороге разорения. Ему только бы покрасоваться, пошиковать в ресторане, с головой окунуться в пьянящую атмосферу «большой игры», погони за наслаждениями, которая царит в кругах «новых богачей», нажившихся на спекуляциях, на грабеже национальных имуществ, на жульнических поставках для армий, на аферах со звонкой монетой.
Франция еще называется республикой, но слова «республиканец», «патриот», «гражданин» уже совсем не в моде. Снова пошли в ход старые обращения: «мосье», «мадам». Хорошим тоном считается не казаться республиканцем.
В Париж толпами возвращаются бывшие эмигранты — аристократы, попы. А нувориши стараются во всем подражать «бывшим», женятся на герцогинях и графинях, скупают поместья, гербы, титулы — того и гляди призовут короля!
Вместе с большинством французов Пьер Жан ненавидит Директорию — лживых и распутных правителей Франции во главе с Баррасом, способным продать все на свете для своей выгоды — и принципы и родину.
Монархические заговорщики копошатся внутри самой Директории и во всех углах страны. Республика в опасности. Кто же спасет ее от монархистов, от внешних врагов и внутренних неурядиц?
Многие возлагают надежды на Бонапарта. Имя молодого полководца гремит во Франции и во всей Европе.
Беранже запомнил это имя еще с того дня, когда пушечные залпы возвестили о подавлении реакционного мятежа в Тулоне. «А сколько услуг республике оказал молодой генерал за прошедшие с тех пор годы!» — думает Беранже. Это он во главе республиканских армий разгромил коалиционные войска, одержав блестящие победы в Италии и Австрии. Это он вывел на чистую воду изменника генерала Пишегрю, занимавшего один из важнейших постов в государстве и тайно продавшегося Бурбонам. И теперь, расширив границы Франции, Бонапарт заключил почетный мир.