Весть о мире встречена народным ликованием. Несметные толпы собрались 10 декабря 1797 года у Люксембургского дворца, где Директория во всем составе торжественно встречала Бонапарта.
Вскоре после того Пьеру Жану удалось увидеть победителя вблизи. Рядом с отелем Шантерен, где поселился Бонапарт в тот свой приезд, жил один из аристократических клиентов Беранже-отца, граф де Клермон. Пьер Жан как-то зашел к нему по делу и, выглянув в окно, увидел невысокого человека в сером сюртуке и треуголке, проходившего по аллее сада. Это был Бонапарт.
О чем думал этот человек с хмурым, бледным лицом, когда шел неторопливым шагом, заложив руки за спину? Ни юный Беранже, ни большинство французов не могли проникнуть в его мысли, догадаться о его намерениях.
Пьер Жан молча смотрел на Бонапарта. Потом обратился к графу Клермону:
— Какой великий воин!
— Да, но республика его убьет, если он не убьет республику, — ответил граф.
— Он провозгласит себя диктатором, — сказал Беранже.
— Это предсказание школьника, молодой человек. Для таких республик, как эта, достаточно нескольких взмахов метлы, чтоб очистить место законным государям.
— Уж не думаете ли вы, господин граф, что Бонапарт захочет играть роль дворника Бурбонов? — насмешливо спросил Беранже.
Именно на такую роль прочили Бонапарта заговорщики-роялисты. Этот генерал, мол, сковырнет республику, а «законные государи» тут как тут — сядут на трон.
Предположения Беранже были ближе к истине, но ему и в голову тогда не приходило, что Бонапарт, если он станет диктатором, окажется вовсе не защитником революции, а ее душителем.
Пьер Жан бредет по предместьям Парижа, путается в каких-то чужих улицах и переулках, даже не представляя себе, где он находится. Дальше!
Еще дальше! Лишь бы уйти, убежать от позора, не встречаться с теми, кто может схватить его за полу, закричать: «Ага! И ты виноват в моем разорении!»
Катастрофа, которую он предвидел, разразилась в 1798 году. Предприятие отца лопнуло. Касса пуста. Кредиторы подают в суд. Многие из них винят и младшего Беранже, хотя уже почти целый год, как он вдали от руководства делами.
И он и тетушка Мари Виктуар давно предсказывали такой исход. «Богатство твоего отца непрочно», — писала ему из Перонны тетка. Пьеру Жану ничуть не жаль этого богатства, но его угнетает мысль, что пострадала не только их семья, но и много других людей.
Приятели отца предлагали молодому Беранже взять денег в долг, попытаться спасти «дело». Он отказался.
Пусть они твердят о его талантах финансиста, ни за что и никогда он не вернется к денежным делам. Воспоминания о бирже, о сделках, о подсчетах отвратительны ему. Он все стерпит, только бы не кривить душой, не «ловчить», быть в ладу с самим собой.
Как жалеет он теперь, что не обучился типографскому делу! Ведь он мог бы стать хорошим наборщиком, если б захотел по-настоящему, если б занялся как следует изучением языка. А сейчас — к чему он пришел в восемнадцать лет?
Никакой специальности! Никакого образования. Неизвестно, чем и как зарабатывать на жизнь.
Он идет по лабиринту грязных переулков. Торопится, будто хочет нагнать что-то. Голова опущена, пальто забрызгано, ботинки промокли.
Талая вода бежит ручьями. В их гребешках сияет солнце, лужи ослепительно голубые. Весна. А он и не замечал ее!
Пьер Жан поднимает голову, удивленно щурит близорукие глаза, оглядывается вокруг. Оборванные мальчишки пускают в ручей бумажные корабли. На деревянное крыльцо выходит девушка и развешивает во дворе белье.
Весна! И он свободен и еще молод. Неужели это правда, что он навсегда освободился от этой проклятой конторы? И цифры уже больше не будут прыгать перед его глазами, сверлить мозг, заслонять солнце, небо, людей, песни?
«Жить одному и писать стихи, когда тебе вздумается, — да ведь это же настоящее блаженство!»
МАНСАРДА
Неунывающий Беранже де Мерси выпутался и на этот раз. Кое-как поладив с кредиторами, вышел из тюрьмы и на остатки своего «состояния» открыл библиотеку-читальню на улице Сент-Никез. На себя он возложил «общее управление», а сыну поручил практическую работу, определив ему в помощники кузена из Перонны, веселого малого Форже. Помощник предпочитал втихомолку развлекаться в других местах, в то время как Пьер Жан усердно обслуживал читателей.