Неужели кому-нибудь из власть имущих, засадивших за решетку памфлетиста, а вслед за ним песенника, могло прийти в голову, что заточение превратит их в этаких смирнехоньких верноподданных? Что за чушь? Пьер Жан усмехается…
Конечно, тяжело оказаться взаперти тому, кто больше всего» на свете любит свободу. Он остро ощутил это несколько минут назад, когда в дверях камеры щелкнул ключ… Но ведь три месяца — это не так уж долго. И к тому же никто не может отнять у него возможность свободно мыслить, свободно сочинять свои песни даже в этих стенах.
Стены крепкие, оглядывается Беранже. Зато ниоткуда не течет, не дует, не то что в тех каморках, где приходилось ему ютиться столько лет. Э, да здесь есть и камин, и в нем видны остатки золы!
«Тюрьма меня того и гляди избалует», — скажет он завтра своим друзьям.
На следующий день после суда над Беранже в полицейской префектуре образовалась очередь за разрешениями навестить узника Сен-Пелажи. Генералы, депутаты, литераторы, банкиры встречались здесь с многочисленными любителями песен из парижских предместий — с ветеранами на костылях, кудлатыми юнцами в потертых куртках. У многих в руках были свертки и сумки с гостинцами.
Посылки на имя Беранже одна за другой приходили в тюрьму. Жители города Сомюра прислали двадцать пять бутылок отличного вина «Шамбертен» и песенку, в которой поэту рекомендовали для поддержания здоровья в тюрьме принимать ежедневные «внутренние души». Беранже откликнулся на этот подарок песней «Мое исцеление». Еще одну песню — «О действии вина в тюрьме» — сочинил он в ответ бургундцам, тоже приславшим ему вина с самых лучших виноградников.
Некоторые из жителей города Витре попали под надзор полиции из-за своей приверженности к заключенному песеннику: они устроили «благотворительную охоту», решив всю добычу преподнести Беранже.
«Устанавливается, что речи, произнесенные на обеде, заданном по случаю этой охоты, были крайне неблагоприятны в отношении королевского правительства», — сообщал в письме, адресованном в министерство внутренних дел от 17 февраля 1822 года один из агентов полиции.
Но несмотря на доносы, корзины со свежей дичью не переставали прибывать в Сен-Пелажи и из Витре и из других концов Франции; тут были и куропатки, и бекасы, и кролики, и козлята. А жители Бри присылали отличные сыры.
Да, Беранже было чем попотчевать своих посетителей и товарищей по заключению! С разрешения тюремного начальства он держал открытый стол для политических заключенных.
Первое время его пребывания в Сен-Пелажи тюремный режим не отличался особой строгостью. Беранже разрешалось разгуливать по коридорам и принимать гостей в своей камере. Узников запирали на замок только к вечеру. Но в конце декабря, после попытки к бегству двух заключенных, всяческие вольности и поблажки были запрещены. Встречи узников с посетителями проходили с тех пор под надзором в общей приемной.
Новости с «воли», которые приносили друзья и газеты, не радовали. 15 декабря в газете «Монитер» был опубликован список новых министров. Увы, все до одного из лагеря роялистов! Во главе кабинета Виллель — один из вожаков «крайних», бывший тулузский мэр, выдвинувшийся благодаря своему «рвению». Хитер, ловок, расчетлив, выглядит этаким «государственным мужем», но на деле заботится не о благе всего государства, а об интересах своей партии.
Первоочередные заботы нового состава министерства направлены к тому, чтоб еще больше ограничить свободу печати, не допускать либералов на государственные должности, зажать им рты, запугать судами и тюрьмами. Дальше — больше. Конгрегация цепко забирает в руки воспитание детей и молодежи. Главой учебных заведений назначен в 1822 году аббат Фрейсину. Иезуиты втираются повсюду.
пишет Беранже в песне «Эпитафия моей Музы», сочиненной в тюрьме Сен-Пелажи.
И все же есть во Франции люди, которые не сгибаются, не опускают голов. От Манюэля Беранже знает о подпольной работе тайных обществ. Карбонарии ведут пропаганду в военных частях, организуют заговоры, но все попытки их перейти к открытым выступлениями оканчиваются трагически. В конце декабря 1821 года раскрыт антимонархический заговор учеников Сомюрской военной школы. В январе 1822 года разгромлено Бельфорское повстанческое движение. В марте арестованы как заговорщики четыре молодых сержанта из крепости Ларошель. Королевский суд выносит им смертный приговор. Беранже, хотя и не возлагает надежд на «тайные общества», но искренне восхищается этой храброй молодежью и скорбит о судьбах смельчаков патриотов.