— Долой министров!
— Долой ордонансы!
Беранже снова направляется в редакцию газеты «Насьональ».
Его пропускают — и тотчас же двери на запор. Полиция делает налеты на типографии и редакции оппозиционных газет. Не пускать жандармов! Не отзываться на стук! Но нагрянувшие жандармы взламывают засовы и запоры и, оттесняя сопротивляющихся рабочих и журналистов, идут опечатывать типографские станки.
На улице жара неимоверная. Выше тридцати градусов. Мастерские, лавки, конторы закрыты. Толпы на улицах все гуще. Повседневный ритм жизни города сменяется штормовым ритмом восстания.
Повстанцы начинают строить баррикады. Раздаются первые выстрелы. Королевские войска двинулись на штурм баррикады, воздвигнутой на улице Сент-Оноре. На развороченные камни мостовой проливается кровь…
Вечером Беранже снова на многолюдном собрании. Здесь и представители рабочих окраин, и богатые банкиры, и промышленники. Избирают комиссаров, которые должны возглавить повстанческое движение в двенадцати округах Парижа.
В открытые окна доносится гул восстания. И вечер кажется таким же раскаленным, как день.
Повстанцы действуют все решительней. Поджигают барьеры у городских застав, рубят деревья на бульварах, валят набок повозки. Женщины тащат тюфяки и всякую домашнюю рухлядь. Мальчишки выворачивают камни мостовых. Баррикады растут. Метко запущенный булыжник разбивает уличный фонарь. Один, другой, третий. С дребезгом разлетаются осколки. Это гамены помогают братьям и отцам.
Темная, душная ночь полна движения. Над Парижем гудит набат. Париж готовится к завтрашним боям.
А что же делает король? Он в Сен-Клу, своем загородном замке, отдыхает на балконе после традиционной партии в вист.
Но отдых его на этот раз сильно испорчен: чем больше сгущается темнота, тем виднее и страшней для королевских глаз далекие языки пламени, вздымающиеся на горизонте.
Вестовые один за другим скачут из Парижа в Сен-Клу. Министр Полиньяк просит короля не верить слухам и полагаться только на его донесения, он ручается, что волнения улягутся и спокойствие в Париже будет восстановлено.
28 июля весь город пересечен баррикадами. Беранже с утра обходит их и беседует с повстанцами. С восхищением и надеждой глядит поэт на своих героев. Вот они! Он не придумал их. Сыны Франции, веселые и храбрые дети народа с «Марсельезой» на устах. Они не забыли ее за пятнадцать лет.
«Прекрасен народ, когда душа его объята пламенем!»
Во главе повстанческих отрядов встали республиканцы — среди них много рабочих, студентов, воспитанников Политехнического училища. Отряды идут в наступление. Складывают головы смельчаки, но другие подхватывают их оружие.
Беранже напишет эти строки через два года после Июльской революции, отдавая благоговейную дань памяти ее настоящих героев.
События развертываются все стремительнее. Королевские войска пытаются рушить баррикады. Взамен разрушенных тотчас же вырастают новые. Повстанцы продвигаются вперед. Министры бегут из своих дворцов. Командующий королевскими войсками шлет тревожное донесение Карлу X: «Это уже не уличные волнения. Это революция».
Поздно вечером Беранже возвращается с очередного собрания. Либеральные вожди заседают целыми днями, ждут, как повернутся события. Они ратуют за немедленное создание Национальной гвардии, хотят иметь свое буржуазное ополчение, которое можно было бы противопоставить отрядам повстанцев. Беранже выступил против этого проекта.
На баррикадах не спят. Повстанцы окружают Беранже, просят совета, кого назначить военным руководителем. Беранже рекомендует генерала Фавье.
На другой день, 29 июля, он узнает, что Фавье наотрез отказался. Но и без генеральского участия революция движется к победе.
Королевские войска, полк за полком, переходят на сторону повстанцев. В панике бегут отряды наемников. Король спешно подписывает отмену ордонансов. Он готов идти на уступки.
Поздно. Над Тюильрийским дворцом уже развевается трехцветное знамя.