Но Двер думал об их совместных приключениях в прошлом: как их захватил робот даников, когда Двер переносил машину через реки, надевая ее как шляпу и используя свою нервную систему в качестве проводника силового поля.
И сразу понял. Это воспоминание не случайно. Не произвольная ассоциация.
Это предупреждение.
Холодок пополз по спине. Странно знакомое ощущение.
— Дерьмо! — воскликнул он, поворачиваясь на запад.
Как раз вовремя, чтобы заметить, как что-то огромное, синее и круглое, похожее на лицо демона, пронеслось над вершинами Риммера и молча, обгоняя звук, устремилось к нему.
Все равно что увидеть полет стрелы, нацеленной точно тебе в нос. В мгновения звездный корабль вырос и заполнил собой весь мир.
Двер закрыл глаза, готовясь к столкновению.
Проходили кидуры — по два на каждый удар сердца. Примерно через двадцать кидуров гондола покачнулась от звукового удара, который сотрясал ее, словно гром.
Но только звук. Никакого столкновения.
Он, должно быть, пролетел мимо!
Двер заставил себя открыть глаза, повернуться.
И увидел его на востоке. Корабль летел к шарам.
Теперь Дверу стало видно, что гигант летит на большой высоте. Неминуемое столкновение было только миражом. Корабль миновал Двера больше чем на лигу и даже не заметил его.
Но шары-приманки он не может миновать, подумал Двер. Они хорошо видны.
Блейд, его товарищ по детским играм, сообщил, что для инструментов джофуров шары кажутся прозрачными. Но это было ночью. Сейчас уже почти день. Конечно, сейчас они видят воздушные шары.
А может, и нет. Двер вспомнил, в какое возбуждение идея шаров привела машину Нисс, которая хорошо разбирается в джофурах. Может быть, Джиллиан Баскин хорошо знала, что делает.
Идея заключалась в том, чтобы сбить джофуров с толку. Заставить их искать предполагаемые вражеские корабли, которые приборы едва могут обнаружить.
И действительно, космический титан начал сбрасывать скорость, облетая местность по широкой спирали. Какая-то оболочка словно изгибала все световые лучи, проходящие в половине радиуса от гигантского шара. В реук было видно, что это что-то вроде щита — по-видимому, это и есть основа убеждения джофуров в своей неуязвимости.
Двер протянул руку к молотку на поясе и принялся ждать.
ЛАРК
Ему хотелось продолжать любить ее.
Да и кому не захотелось бы: ведь Линг так дрожала, так прижималась к нему с криками, которые противоречат ее образу утонченной звездной богини. Он тоже испытал сейсмический толчок страсти. Страсти, которая затрагивала что-то дикое внутри. Потом последовало благословенное освобождение, не оставившее ни одной разумной мысли.
Вопреки страшной опасности, заключенный в корабле, полном смертельными врагами, Ларк чувствовал себя прекрасно. Так хорошо он себя не чувствовал с…
Да вообще никогда в жизни. Почему-то кульминация не заставила его расслабиться, но наполнила энергией, возбуждением, какого он никогда раньше не испытывал. «Вот и конец моего обета безбрачия, — подумал он. — Конечно, обет давался ради Джиджо. А мы больше не на Джиджо».
Он потянулся к Линг. Но та остановила его поднятой рукой и села. Груди ее блестели от пота.
В глазах ее была настороженность. Уши дергались, прислушиваясь.
Их окружали джунгли — поддерживаемые решеткой лесов, заполняющей помещение больше искусственной пещеры Библоса. Лабиринт фантастической, невероятно разнообразной растительности почти заполнял все помещение. В дальнем углу, за которым, очевидно, хуже ухаживали машины, беглецы устроили себе гнездо. Линг, хорошо подготовленный космобиолог, без труда отыскала несколько видов фруктов и клубней, которые можно есть. Здесь они могут прожить недели или месяцы, а может, и весь остаток жизни. Если не вмешается вселенная.
Что она, конечно, и сделала.
— Они включили защитное поле, — сказала Линг. — И мне кажется, полет замедляется.
— Откуда ты знаешь? — Ларк прислушался, но не заметил никакой разницы в мешанине звуков, более сложной, чем в зеленых джунглях.
Линг натянула порванное платье — свою единственную одежду.
— Пошли, — сказала она.
Со вздохом он надел собственную рваную рубашку. Подобрал кожаный ремешок с подвешенным амулетом — осколком Яйца, который отколол еще ребенком. Впервые за многие годы он подумал, стоит ли его надевать. Если корабль покинул Джиджо, может, и он теперь свободен от этого бремени любви-ненависти?