Усилия Солли по возвращении ИРа в строй не дали заметных результатов. Иногда он получал бессмысленные речевые ответы, требующие, чтобы пассажиры приготовились к ускорению, или что система приготовления еды перегружена и требует замены проводящего узла. Голос предлагал изменения курса и коррекцию параметров плана полета, и желал доброго утра и днем и ночью.
— Оставить бы это человеку, который в этом разбирается, — бурчал Солли, но попыток не бросал.
В отсутствие Хэма ему приходилось иногда пачкать руки. Оказалось, что Солли выполняет такие рутинные работы, как управление электроэнергией. Поскольку некоторые системы отключились вместе с ИРом, он мог не получить предупреждения о сбое, и не было систем, которые могли бы сообщить о природе неисправности. И потому, когда грохнулась внутренняя связь, Солли пришлось несколько часов полазить на четвереньках в поисках дефектного реле. В процедурах самотестирования, которые регулярно выполнялись прыжковыми двигателями, развилось отклонение, из-за которого периодически срабатывала сирена. Солли не удавалось найти его, и он просто отключал сирену, надеясь, что тем временем двигатели не выйдут из строя окончательно. Он говорил, что в этом полете многому научился.
Ким помогала во всем, в чем могла, то есть нечасто. Электроника не была ее сильной стороной, но она задавала вопросы и тоже училась.
Ближе всего они подошли к серьезным проблемам на третьей неделе, когда однажды в три часа ночи заревели сирены, сообщая, что параметры азотно-кислородной смеси вышли за допустимые пределы. Солли проворчал, что проблемы наверняка в системе тревоги, а не в жизнеобеспечении, но продолжал ее перебирать, заменяя все, что можно, пока этот гвалт не прекратился.
К Ким вернулось ее обычное энергичное настроение. Она уже не бродила по кораблю в одиночестве, а держалась поближе к Солли. Она стала больше читать, в основном книги и статьи по своей специальности, но и романы, и книги по истории, и даже Саймона Уэсткота, классика философии второго столетия, который пытался объяснить, каким образом в механистической вселенной развилось сознание.
Иногда, наедине с собой, она ловила себя на том, что разговаривает с гостем.
— Я знаю, что ты здесь, — говорила она, понижая голос, чтобы Солли не услышал. — Почему ты не покажешься?
Ближе к концу полета споры почти заглохли и только изредка о себе напоминали, как испорченная система утилизации отходов, испускающая иногда ядовитый дымок. Просто было больше нечего сказать. За последние три недели Ким ничего необычного не видела. Она пыталась уговорить себя что явление было галлюцинацией, или хотя бы запихнуть этот случай в уголок подсознания, чтобы не мешал, как поступила с тем видением в озере. Да, но тогда она могла убраться из долины Северина. Сейчас она заперта в одном корабле с этой штукой.
И потому возник нелегкий мораторий — тщательно избегать этой темы. Разговоры стали осторожными вместо информативных, дипломатичными вместо откровенных. Как если бы на борту находился носорог, присутствие которого никто не хотел признавать.
Но в последний день, к выходу на предпрыжковое состояние, Солли вытащил этот вопрос на свет.
— Жаль, что наш полет обернулся таким образом.
Тон был такой, будто он не хочет ставить ей в вину ее галлюцинации.
— Это не твоя вина, — сказала она, тщательно сдерживая закипающую злость.
— Надо решить, будем ли мы сообщать об этом инциденте.
Перевод: ты не хочешь признать, что у тебя были галлюцинации?
Они сидели в пилотской кабине. Все было в порядке, часы отсчитывали время до прыжка. Солли ждал, пока зажгутся сигнальные лампы. Тогда он нажмет клавишу ВЫПОЛНИТЬ и корабль прыгнет в родную вселенную.
— Есть вопрос, — небрежно бросила Ким.
— Давай.
— Когда включим передатчик гиперсвязи, как мы узнаем, что он используется?
У Солли выступили желваки.
— Можно ли перефразировать вопрос, Ким? Как я могу не знать, что им пользуюсь?
Она попыталась снова:
— Когда мы общаемся по гиперсвязи, на панели состояния что-нибудь отражается?
— Вот тут. — Он показал на пару лампочек на консоли. — Оранжевая зажигается, когда Хэм начинает операцию, то есть открывается канал, а зеленая — когда можно говорить.
Можешь ты это испытать?
— Что испытать?
— Систему. Проверить, что она работает.
— Зачем, Ким? — недоуменно спросил Солли.
— Мне так хочется, Солли. Пожалуйста.
Раньше он бы просто попросил Хэма открыть канал. Сейчас надо было класть панель консоли на колени, сверяться с инструкцией, нажимать клавиши.
— Ну и как? — спросила она.
— Странно.
Лампы не зажигались.
— Проблемы?
— Должна бы загореться индикаторная лампа.
— Значит, если бы сейчас кто-то что-то передавал, мы бы не знали.
Он проверил лампочки. Они обе перегорели.
— Как ты догадалась?
Она пожала плечами:
— Учла такую возможность.
Солли отошел к шкафу с запчастями и принес новые лампочки.
— Значит, это сделал захватчик?
— Мне не нравится, что происходит, Солли. — Ким вдруг ощутила тяжелую усталость, отчаянное желание снова увидеть солнце, настоящий океан. Виртуальные расширения проекций «Хаммерсмита» это желание не удовлетворяли. Как бы просторно ни раскидывалось море, она все равно знала, что она в тесной каюте. — Когда ты ожидаешь подхода к доку?