Несмотря на опасения, пять первых дней для путешественников прошли довольно спокойно. Путники должны были только держаться постоянно с правой стороны солнца и хорошенько караулить по ночам, чтобы не быть застигнутыми разбойниками; каждый вечер они выбирали прогалину для ночлега, и закутывались в свои одеяла недалеко от костра, который каждый негр поддерживал поочередно, когда стоял на карауле.
Но ничто не могло выбить из головы Нияди, что за ними издали следуют кумиры, и наместник Имбоко приписывал то, что разбойники оставляют их в покое, сначала мокиссо, которыми он снабдил себя, потом присутствию белых, которые всегда внушают суеверный страх жителям Африки.
Уале, по-видимому, разделял его мнение, потому что часть ночи вертелся и ворчал, и хозяин не всегда умел заставить его молчать. Правда это приписывалось соседству крупных зверей, едкие испарения которых собака воспринимала, несмотря на дальность расстояния.
Как бы то ни было, Нияди зорко караулил по ночам, отдыхая часа два на закате солнца, а днем распоряжаясь путем, направление которого Лаеннек предоставил вполне ему.
Таким образом он спас тех, которые были ему поручены, от верной смерти.
Утром на шестой день они прошли уже несколько часов, когда увидали огромное болото, составлявшее как бы озеро зелени среди леса. В лесу дорога караванов, по которой они постоянно следовали, обозначалась время от времени деревьями, срубленными на восемь или десять футов от земли, но на берегу болота все следы исчезли. Путешественники решились обогнуть болото с левой стороны. Едва сделали они несколько шагов, как Нияди, шедший впереди, попятился назад и закричал громким голосом:
— Остановитесь, мы попадем в засаду! Все немедленно повиновались.
— Посмотрите, — продолжал Нияди, — там где тропинка сужается, между лесом и речкой, не видите ли вы, что трава на некотором пространстве не так густа и не так зелена, как окружающая ее? Ну, эта трава, начинающая высыхать, брошена тут не далее как час тому назад, и прикрывает ловушку для слона, может быть вырыта кумирами с тем, чтобы заставить нас попасть туда и тем легче овладеть нами.
— Почему ты предполагаешь, — перебил Лаеннек, — что эта ловушка приготовлена для нас? Мы не караван купцов, у нас нет ничего, чем бы прельстить лесных разбойников.
— У вас хорошее оружие, — ответил Нияди, — и если кумиры видели его, то они употребят все на свете, чтобы захватить его. А ловушка, находящаяся напротив нас, если не вырыта разбойниками, чтобы захватить нас безопасно, то она обнаруживает присутствие в этом лесу охотников за слонами, и тогда мы недалеко от их стана.
Произнося эти слова, Нияди, чтобы доказать свою проницательность, схватил обеими руками ствол сухого дерева, находившегося на опушке леса и бросил его вперед; ствол, падая, увлек за собой бамбук, листья и траву, покрывавшие ловушку, и путешественники увидали перед собой большую яму…
Это была ловушка для слонов!
— Я думаю, что твое последнее предположение справедливо, — сказал тогда Лаеннек, — в этих местах есть охотники за слонами. Кумиры не так глупы, чтобы расставлять нам подобные ловушки; они знают очень хорошо, что одиннадцать человек не могут идти рядом по этой тропинке, и что если бы один из нас упал в яму, то другие немедленно вытащили бы его.
В эту минуту, как бы подтверждая это мнение, глухой и болезненный, как жалоба, крик послышался впереди путешественников, которые вздрогнули и переглянулись.
— Во вторую ловушку попался слон, — сказал Йомби, которому была известна охота за этими животными.
Прежде чем путешественники опомнились от удивления, человек сто негров, совершенно голых и вооруженных копьями и стрелами, вышли из чащи по другую сторону ям и бежали к путешественникам, крича и размахивая руками. Путешественники прицелились, но, приметив, что наружность негров выражает скорее удивление, чем неприязненные намерения, стрелять не стали.
Нияди немедленно узнал в неграх жителей Уади, охотников за слонами и бегемотами и закричал, чтобы они приблизились без опасения.
Бедняки прибежали с пением и плясками: они думали, что имеют дело с купцами, а так как около двух лет тут не проходил никто, то у них накопилось громадное количество слоновой кости, которую они не знали куда девать. Приметив белых, они остановились в изумлении; некоторые даже выказывали признаки глубокого страха. Они никогда не видали людей этой расы; эта пустынная и удаленная от берега страна, имела сношения только с купцами-неграми.
— Не бойтесь, — сказал им Иненга, — эти добрые белые хотят посетить вашу страну.
Кунье, в своем путешествии, которое происходило двадцать лет назад, не мог встретить это племя, недавно пришедшее к этим болотам, где живут многочисленные стада бегемотов.
Успокоенные этими словами, добрые туземцы бросились к ногам белых и умоляли навестить их короля.
Предложение было принято. Проходя мимо второй ямы, откуда раздался стон, удививший их, Лаеннек и его спутники приметили великолепного черного слона, испускавшего последний вздох. Он был весь пронзен ядовитыми стрелами, и чтобы ускорить его кончину, жители Уади, проходя мимо, пустили в него еще тучу стрел.
Барте и Гиллуа отвернулись; вид этого умного и в сущности кроткого колосса, испускающего последний вздох, тронул их до слез.
Деревня, в которой жило племя Уади, называлась Иноа. Прибытие белых вызвало там очень большое волнение, и король такой же голый и такой же убогий по наружности, как его подданные, удостоился выйти навстречу чужестранцам.
Велико было его разочарование, когда он узнал, что имеет дело не с купцами, и что ему придется ждать другого случая, чтобы возобновить запасы рома, пороха и мелкого стеклянного товара; но, несмотря на это, он принял их хорошо и дал на другой день утром столько иньяму и маниоковой муки, сколько они могли взять с собою.
Эта остановка доставила путешественникам драгоценные сведения. Очи действительно узнали, — это делало немалую честь проницательности Нияди, — что эти места были наполнены кумирами; не проходило и дня, чтобы жители Иноа не имели дела с ними. Кроме того, прежде чем прибудут в страну Ассира, они должны встретить большую деревню фанов, которые поселились в обширных равнинах и мирно занимались земледелием.
Вечером они с обычными предосторожностями остановились на берегу ручья, и место показалось им столь очаровательно, что они прекратили путь за два часа до заката солнца.
Лаеннек воспользовался этим, чтобы пойти с Кунье убить несколько птиц для ужина, и между тем как Йомби и два солдата Нияди набирали дров для костра, Буана начала ловить раков, замеченных ею в речке. Занимаясь этим, молодая негритянка не обратила внимания на то, что неблагоразумно удалялась от тех, кто мог ее защитить, и думала только о том, чтобы приготовить своему господину его любимое блюдо.
Наполнив корзину раками, она отправилась в обратный путь. Солнце быстро склонялось к горизонту, лес принимал странные оттенки; не слыша более голосов своих товарищей, Буана бросилась бежать, чтобы скорее вернуться к ним. Вдруг четыре негра, странно татуированные, выскочили из чаши и, пригрозив убить негритянку, если она вскрикнет, потащили ее в чащу леса.
Исчезновение Буаны заметили только, когда вернулись Лаеннек и Кунье. Всякий занимался своим делом, и потому ее отсутствие осталось незамеченным.
Сначала думали, что она находится в нескольких шагах, черпает воду или собирает дикие плоды; но когда ее звали с четверть часа, не получая ответа, догадались, наконец, об ужасной истине.
— Ее похитили кумиры, — сказал Нияди, — а кумиры едят человеческое мясо…
При этих страшных словах Лаеннек не мог удержаться от рыдания: этот железный человек едва не лишился чувств, узнав, какая участь угрожала той, которая спасла ему жизнь в Сан-Паоло-де-Лоанда.
— Надо на все решиться, чтобы вырвать ее у похитителей, — вскричал Барте и Гиллуа.
— Благодарю, господа, — ответил Лаеннек, быстро оправившись, — я именно этого ожидал от вас… Мы помогли бы и всякому из наших ближних в подобных обстоятельствах, но Буану я спасу или умру, потому что обязан заплатить ей самый священный долг — долг признательности!