— Ба! Каждому — свое ремесло; неопытные руки сразу сломали бы этот слабый инструмент. Теперь, друзья, ручаюсь вам, что не пройдет и недели, как лодка будет сделана, и мы в состоянии будем продолжать путешествие.
— Каким образом вы справитесь с этим громадным деревом?
— Наружная форма не играет роли, а выдолбить его взялись Йомби и Кунье с помощью могучего помощника, о котором мы не подумали.
— Какого?
— Огня.
— Любезный Лаеннек, вы, право, приучили нас к чудесам.
— Тут нет никакого чуда, друзья. Йомби и Кунье просто употребляют способ туземцев. Они сгладят одну сторону ствола горизонтально, а потом день и ночь будут поддерживать костер, брать из него раскаленные уголья и покрывать ими пространство, которое надо выдолбить. Угасший уголь будет немедленно заменен раскаленным, и, искусно управляя операцией, чтобы не сжечь боков, мы получим через неделю прочную и удобную лодку. Самое главное — не отходить от нашей будущей пироги, пока работа не окончится, потому что необходимо поддерживать огонь всегда в середине и на пространстве вдвое меньшем того, которое надо выдолбить. Потом очень легко отнять топором боковые выгоревшие части. Йомби в этом опытен; мы можем положиться на него.
— В самом деле, мужество, которое он выказал, с опасностью для жизни спасая лодку, доказывает нам, что мы можем положиться на его преданность.
— Еще сегодня утром я сомневался, но теперь ручаюсь честью, если только роковая судьба не вздумает воздвигнуть нам препятствия, что не пройдет и пяти месяцев, как вы вернетесь в наше отечество… ваше отечество,— сказал со вздохом бывший дезертир.
— Зачем поправлять ваше выражение, любезный Лаеннек?— ответил взволнованный Гиллуа.— Мы вернемся туда вместе, и будьте уверены, что вам зачтут десять лет страданий в этой стране, где вы оказали большие услуги, способствуя уничтожению предрассудков негров, видящих во всех белых торговцев людьми.
— Это невозможно, господа,— сказал побледневший Лаеннек, склонив голову, — я был осужден на смерть военным судом.
— Ваш проступок был не из таких, которые навсегда пятнают человека; теперь он заглажен. Разве вы ни во что не ставите услугу, которую оказываете в эту минуту? Поверьте, суд нашего отечества сумеет оценить это. Притом ведь тот, кого вы ударили в минуту помешательства, не умер.
— Я был осужден на смерть,— сказал Лаеннек еще с большей энергией, — и никогда не увижу Бретани!.. Притом я обещал Гобби вернуться, а «странник пустынь» не изменяет своему слову.
— Как только мы вернемся, мы выхлопочем вам помилование. Оставьте нам надежду, что ваше решение изменится.
— Надежду? Какое прекрасное слово вы произнесли, друзья! Если желаете, мы так назовем лодку, которая позволит нам оставить этот негостеприимный берег.
Молодые люди не настаивали более, но обещали себе, как только прибудут к берегам Банкоры, употребить все усилия, чтобы уговорить Лаеннека следовать за ними во Францию.
На закате солнца кедровый ствол, с которого сняли все ветви, был готов для долбления; Кунье и Иомби развели костер.
Чтобы не прекращались работы, путешественники переселились на опушку леса; и когда Буана позвала их ужинать, отесанная поверхность будущей пироги уже дымилась от раскаленных угольев.
2. Двенадцать дней плавания. — Берега
Банкоры
Разговор о страшной встрече Барте и Гиллуа во время прогулки занял весь вечер, и Йомби, который провел часть своей жизни в габонских лесах, где водятся гориллы, нисколько не сомневался в победе этого зверя над буйволом.
Горилла, рост которой далеко превосходит человеческий, самое сильное животное в Центральной Африке; не вполне изученное и до сих пор, оно впервые послужило предметом серьезного наблюдения для неустрашимого Шайю; и, несмотря на пристрастные рассказы некоторых путешественников, завидовавших великому исследователю Габона, ему мы и обязаны самыми подробными сведениями об этом странном животном.
Нельзя читать без трепетного любопытства о первой встрече мужественного путешественника с гориллой среди неизвестных развалин у источников Ютамбенне:
«Мы начали рассматривать руины, возле которых остановились; густой сахарный тростник рос там, где прежде были дома; я сорвал несколько стеблей, чтобы попробовать их, как вдруг мои люди указали мне на одно обстоятельство, приведшее их в чрезвычайное смятение. Там и сям тростник был изломан на кусочки, которые валялись на земле изжеванные. Я узнал свежие следы гориллы, и сердце мое наполнилось радостью. Люди мои переглянулись и прошептали:
— Горилла…
Идя по ее следам, мы скоро нашли четкие отпечатки ног животного. Впервые видел я эти следы, и то, что я испытывал, не поддается описанию. Итак, я увижу это чудовище, свирепость, сила и хитрость которого давали обильную пищу сказкам и россказням туземцев, животное, едва известное цивилизованному миру, за которым никогда не охотились белые люди. Сердце мое билось так сильно, что я боялся, как бы его звук не встревожил гориллу, и волнение мое дошло до такой степени, что превратилось в боль.
По следам можно было угадать, что здесь было несколько горилл. Мы решились идти их отыскивать.
Как только мы вышли из стана, оставшиеся мужчины и женщины собрались в кучку. Ужас изображался на их лицах. Мионге, Макиуда и Нголле составили одну группу охотников, я и Ява— другую. Было условлено, что мы будем держаться недалеко друг от друга.
Идя по следам, мы узнали, что животных четыре или пять, и ни одно не казалось очень велико. Все они шли на четвереньках — обыкновенная походка гориллы; время от времени гориллы садились жевать сорванный тростник.
Мы условились вернуться к женщинам и их караульным и посоветоваться, как быть дальше, когда узнаем, по какому направлению идти. Чтобы не привлечь внимания наших врагов, мы отвели женщин на небольшую дорогу, где караваны выстроили несколько шалашей, могущих служить убежищем. Туда спрятали женщин. Последние чрезвычайно боятся гориллы — так страшны рассказы, которые ходят между племенами о похищениях, совершаемых этим свирепым животным.
Осмотрев еще раз наше оружие, мы пошли. Признаюсь, никогда в жизни не испытывал я такого нетерпения. Сколько лет слышал я о страшном реве гориллы, о ее изумительной силе и мужестве, когда она ранена выстрелом. Я знал, что мы идем нападать на зверя, который опаснее леопарда.
Горилла-самец и лев Атласских гор — два самых свирепых и самых сильных животных на всем континенте. Южный лев не может сравниться ни с тем ни с другим по силе и мужеству. Кто знает, не горилла ли прогнала льва из той страны, где мы находились? Этот царь зверей, столь распространенный в других частях Африки, никогда не показывается в тех местах, где живет горилла.
Мы спустились с горы, перешли ручей по упавшему древесному стволу и приблизились к гранитным глыбам. У подножия их лежало сухое дерево громадной величины, мы заметили около него следы недавнего присутствия горилл.
Приблизившись с большими предосторожностями, мы разделились на две группы. Макиуда вел одну, я — другую. Нужно было обойти гранитную глыбу, за которой, как предполагал Макиуда, спрятались гориллы. С ружьем в руке, готовые стрелять, мы подвигались по густой чаще. Взглянув на моих людей, я удостоверился, что их одушевление было еще сильнее моего.
Мы шли медленно среди кустарника, почти не смея дышать, чтобы не обнаружить нашего приближения. Макиуда повернул направо, я — налево. К несчастью, он слишком расширил круг, и звери приметили его. Вдруг я услыхал странный пронзительный, получеловеческий, полудьявольский крик и увидел четырех молодых горилл, которые бежали в чащу леса. Мы выстрелили, но пули не задели их. Мы бросились за ними в погоню, но они знали лес лучше нашего. Раз я опять увидал одну гориллу, но она скрылась за деревом, и я не мог прицелиться. Мы бежали опрометью, но напрасно: проворные звери ускользали от нас. Не будучи в состоянии догнать их, мы медленно вернулись в лагерь, где женщины ждали нас с беспокойством.