У меня в руках средстве очень простое, я нисколько не затрудняюсь сообщить его вам, тем более что скрывать его долго нельзя! Сегодня утром мой приятель Гобби шепнул мне свое страстное желание, которое он до сей поры никак не мог удовлетворить. «Охотно отдал бы я, — сказал он мне, — половину принцесс, украшающих мой двор, и полдюжины моих царедворцев за двух-трех белых, которые были бы, в свою очередь, украшением моего двора на берегу Конго и устроили бы мне там регулярную армию!»
— Как! И вы осмелились бы это сделать? — воскликнул Гиллуа, не в силах сдержать негодование.
— Не мешайте, любезный друг, — прервал его Барте спокойно, — меня очень интересует этот рассказ.
— Вы поняли мои мысли с полуслова… Да, я имею намерение предложить вас в подарок моему приятелю Гобби, и мне тем более приятно, что подобная перспектива интересует господина Барте! Вам предстоит совершить путешествие самое замечательное, какое только можно пожелать любознательному путешественнику, не подвергаясь притом никаким опасностям, и без малейших издержек.
— Довольно шуток, можете поступать по произволу, — прервал Барте.
— По-видимому, — воскликнул Ле-Ноэль, — вы еще не поняли, что я употребляю столь утонченные выражения для того, чтобы не разговаривать с вами, как вы этого заслуживаете.
— Как вам угодно: вам нет нужды церемониться, потому что мы на вашем корабле и в оковах.
— Не старайтесь оскорблять меня, я сохраняю такое же спокойствие, как и вы. После битвы с «Доблестным», чтобы обеспечить безопасность моему экипажу и себе, я хотел было избавиться от вас, потому что жизнь ваша не стоит жизни пятидесяти человек. Вы мне дали честное слово не пытаться ни бежать, ни подавать сигналов, вчера же вечером вы нарушили свое слово, которым связали себя.
— Ничем нельзя считать себя обязанным разбойникам, — возразил Гиллуа, — которые грабят на больших дорогах и, приставляя нож к горлу, требуют, чтобы жертва не смела предостерегать других, что в лесу разбойники. Вы поставили себя не только вне закона, но и вне общечеловеческого права, и ваше гнусное ремесло еще хуже ремесла разбойника, которое все Же несколько облагорожено теми опасностями, которым он подвергает себя в отчаянной борьбе… Вы ограждаете себя тем, что надеваете оковы на несчастных негров, которые не могут защищаться… Вы постыдно избегаете наказания, спасаясь бегством и трусливым преимуществом в быстроте хода вашего судна. Даже оставляя в стороне безнравственность вашей торговли, я презираю вас потому, что вы не осмелились бы производить свою торговлю на корабле, который не может спасаться от крейсера с исключительной быстротой. Ваша победа над «Доблестным» с его черепашьим ходом и допотопными орудиями есть не что иное, как гнусное убийство из-за угла, и если уж вы хотите знать, то даже как преступник вы вовсе не замечательный характер, но…
— Доканчивайте…
— Трус, который прячется в засаде, чтобы наверняка убить и убежать.
При этих словах янки с пеной бешенства у рта приставил револьвер к груди храброго юноши. Барте бросился между ними, чтобы заслонить собой друга.
Оба полагали, что наступил их конец; но Ле-Ноэль вдруг успокоился и сказал, грозно сжимая кулак:
— Воздайте благодарность мысли, которая озарила меня, ей-то вы обязаны жизнью; в ту минуту, когда у меня помрачилось в глазах, когда я готов был убить вас, я увидел вас точно в мимолетном сновидении с цепью на шее на берегах озера Куффуа; я увидел, как вы там молотите маниок или орехи; идея прекрасной мести удержала мою руку. Надеюсь, господа, что вы вспомните меня в эти приятные для вас минуты… в те часы, когда среди предстоящих вам страданий в Центральной Африке пред вашими глазами будут проноситься образы родных и друзей…