— Он уже появился, — произнес холодный голос.
ДИС резко повернулся и увидел герцога Родольфо, уставившегося на него горящим взглядом из дверей.
— Ну и ну! — воскликнул Стонруб. — И чего это вы подкрадываетесь так бесшумно, Ваша Светлость? Вы меня так напугали, что я, может, и работать больше не могу.
Он протянул вперед руки и стал внимательно смотреть, не дрожат ли у него пальцы.
— Это неважно, — отрезал Родольфо. — Сейчас тебе будет оказана честь и тебя посетит Его Высочество. Так что подтянись и попытайся произвести хорошее впечатление, как и подобает человеку твоей профессии…
Герцог повернулся, услышав за собой в коридоре шум шагов.
— Ах, сюда, сюда, мой дорогой принц, — сказал он, выдавливая из себя улыбку. — Наша скромная камера пыток, но полностью оборудована…
— Да, да, я вижу, — прервал его Крупкин, появляясь в поле зрения, сопровождаемый двумя лакеями, которые, казалось, пытались начистить ему ботинки в то время, как он несся вперед. Его маленькие глазки окинули камеру, остановились на Лафайете. Он хмыкнул.
— Оставь нас, Руди, — приказал он безразличным голосом. — И забери этих шутов с собой, — добавил он, пинком отбрасывая одного лакея, который пытался попробовать исправить что-то в складках его одежды, — А ты останься, — обратился он к Стонрубу.
— Но я еще не показал вам все мои новые… — запротестовал Родольфо.
— Ты имеешь наше разрешение оставить нас! — резко рявкнул Крупкин-Горубль.
И пока свита, торопливо пятясь, удалялась из камеры, принц подошел к О’Лири, который поднялся с места, глядя на него.
Экс-король оглядел его сверху вниз, посмотрел на кольцо на пальце. Потом он сунул большие пальцы рук за усыпанный драгоценными камнями пояс, идущий по его животу, и выпятил нижнюю губу.
— Ну, хорошо, сэр Лафайет, — сказал он голосом, неслышным для ДИС, который переминался с ноги на ногу позади, полируя железный сапог. — Последний шанс. Твоя ценность для меня — минус твои бывшие способности — весьма невелика, но все же твоя помощь может несколько сгладить мой путь. Последние несколько часов я провел, обдумывая мои прежние планы, и понял, что мыслил слишком мелко. Подумаешь — захватить Меланж! Как ты правильно заметил, это крысиная нора. Но теперь передо мной сами собой открылись новые горизонты. Твое присутствие здесь указало мне совершенно новый путь. Из-за твоего вмешательства я потерял трон в Артезии. Сейчас ты поможешь мне вернуть его.
— Дудки, — устало ответил О’Лири. — После того, что ты попытался сделать с Адоранной, люди закидают тебя камнями, если ты попытаешься даже показаться в Артезии, даже если тебе удастся попасть туда, в чем я совершенно искренне сомневаюсь.
Горубль ткнул Лафайета в грудь.
— Можешь откинуть прочь свои сомнения, сэр Лафайет! Это-то как раз самое простое. Менее, чем час тому назад я отослал чертежи вашим друзьям в Аджак и ожидаю в течение нескольких дней доставки действующего путепроходца.
— Боюсь, тебе придется разочароваться, у тебя там нет никакого кредита. Они ничего для тебя не сделают.
— Правда? — чуть не промурлыкал Горубль-Крупкин, лаская пальцами большой бриллиант, вставленный в воротничок его манишки. — У меня есть причины ожидать нового кредита благодаря любезности моего нового доброго друга герцога Родольфо. Что же касается возможной недружелюбности артезианцев — я уверен, что она рассеется, как утренний туман, когда принцесса Адоранна публично объявит, что все предыдущие слухи, ходившие обо мне, просто наглая ложь, распространяемая врагами государства, что я на самом деле единственный ее благодетель и что она желает передать мне корону как более старому и умудренному монарху чисто из альтруистических соображений блага государства.
— Она никогда этого не сделает, — не задумываясь объявил Лафайет.
— Может быть, и нет, — спокойно ответил Горубль, кивая головой. Он опять ткнул О’Лири в грудь, как бы наслаждаясь хорошей шуткой. — Но девица Свайхильда это сделает.
— При чем здесь Свайхильда… — голос О’Лири постепенно затих. — Ты хочешь сказать… ты попытаешься использовать ее вместо Адоранны? — он сожалеюще улыбнулся. — Проснись, Горубль. Свайхильда девушка ничего себе, но ей никогда не удастся обмануть двор.