— Так как у Его Высочества нет усов, то тебе придется долго ждать, Фонтли, — насмешливо предположил тенор. — Но тише, они идут.
— Шшшш! У тебя все в порядке? — прошипел сверху голос Лоренцо.
Лафайет подтянулся вверх, но ничего не увидел, кроме огромной массы нависающего карниза.
Изнутри донеслись звуки фанфар. Прозвучали вежливые аплодисменты, за которыми последовало какое-то объявление, неразборчивое из-за того, что было сказано в нос. Затем слабо послышался скрипучий голое герцога Родольфо:
— …собрались здесь… этот незабываемый день… радость и честь представить… несколько слов… внимание…
Еще раз прозвучали вежливые аплодисменты, затем наступила тишина.
— Я не буду приукрашивать события, — прозвенел голос Горубля. — Крайняя опасность для государства… Необходимо принятие срочных мер…
По мере того, как голос продолжал монотонно выговаривать слова, веревка, к которой прильнул О’Лири, начала дрожать. Через несколько секунд появился Лоренцо, быстро спускающийся вниз.
— Остановитесь! — прошипел Лафайет как раз в ту минуту, когда пара тяжелых сапог ударила ему в плечи и всей своей тяжестью потянула его вниз.
— Шшшш, Лафайет. Где ты?
— Ты на мне стоишь, ты, кретин! — умудрился выдавить из себя Лафайет, испытывая смертельные муки. — Слезай!
— Слезать? — точно так же прошипел ему в ответ Лоренцо. — Но куда?
— Мне плевать, куда! Слезай, куда хочешь, пока я еще держусь за веревку, и мы оба не полетели вниз!
Наверху раздалось учащенное дыхание, пыхтение, и одна нога была убрана с плеч О’Лири. Потом другая.
— Ну, вот, теперь я вишу, как муха, которая умеет летать только вниз, — дрожащим голосом прошептал Лоренцо. — Что дальше?
— Заткнись и слушай!
— …по этой причине я решил оказать честь вышеупомянутой леди и сделать ее своей женой, — объявил Горубль раскатистым голосом. — Вы были здесь, чтобы засвидетельствовать это знаменательное событие, как знак моей высокой оценки вашей преданности, которая подскажет вам, как велик тот шаг, который сейчас свершится, — он сделал многозначительную паузу. — Итак, есть ли здесь кто-нибудь, кто знает о какой-нибудь причине, по которой я не мог бы сейчас же соединиться священным союзом с леди Андрагорой?
— Ах, ты, грязный обманщик! — взорвался Лафайет.
— Ах, ты, грязный обманщик! — раздался злобный крик внутри зала, с несомненными интонациями герцога Родольфо. — Это не входило в условия нашего договора, выскочка ты несчастный!
— Схватить предателя! — вскричал Горубль.
— Что происходит? — прошептал Лоренцо, когда внутри зала воцарился самый настоящий бедлам.
— Крупкин, этот жулик, хочет жениться на леди Андрагоре! Родольфо почему-то возражает, а Крупкин возражает против его возражений!
Крики внутри достигли такой силы, как при пробке на оживленной магистрали. Крики Горубля, отдающего приказы, смешались с визгом, проклятиями, яростным воем Родольфо. Веревка дернулась, и Лоренцо очутился рядом с Лафайетом на маленьком карнизе. Он вскричал:
— Отойди! Ну, пусть теперь только этот предатель, этот сукин сын попадается мне в руки!
— Эй! — взвыл Лафайет, когда Лоренцо оттолкнулся от него, чуть не скинув вниз. — Потише!
— Я ему покажу, потише, когда сверну голову на сторону, этому подонку!
И сапог Лоренцо что было сил заехал в стекло, которое разлетелось с таким звуком, будто произошел взрыв. Мгновением позже разъяренный Лоренцо исчез за тяжелыми занавесками. Лафайет простонал:
— Бедный дурачок! Его разорвут на кусочки, и это никак не поможет Дафне, я имею в виду Беверли, то есть леди Андрагору.
Он наклонился вперед, мельком увидел волнующуюся толпу, солдат в красных куртках, движущихся между фраков и смокингов, Лоренцо, стремительно пробирающегося вперед…
В самый последний момент Горубль повернулся — как раз вовремя, чтобы получить сильнейший удар в правый глаз. В то время, как подвергнувшийся нападению принц пятился назад от силы удара, солдаты в красных куртках окружили Лоренцо со всех сторон.
— Вот и все, — пробормотал Лафайет. — Во всяком случае, Лоренцо удалось разок садануть ему…
Он наклонился еще ниже, чтобы ничего не упустить из виду.
— А! — взорвался Горубль, прикладывая к поврежденному глазу большой кружевной платок. — Так это ты, Лоренцо? Я знаю, что с тобой сделать, мой мальчик! Горога уже накормили один раз сегодня вечером, но он не откажется еще от одного обеда, не сомневайся в этом! И прежде, чем ты умрешь, ты испытаешь истинное наслаждение, оказавшись свидетелем моего союза с леди, которую ты имел наглость утомлять своими нежелательными для нее приставаниями!